Читать книгу "Школа обмана - Борис Пугачев"

— Ну, как? — спросил из кухни хозяин.

— Вы, по моему мнению, замечательный художник, но некоторые черты не мои. Я понимаю, что картина — это не фотография, но…

— Я вас так вижу. Это ваши черты. Просто, когда вы смотрите на себя в зеркало, то сосредоточены на зеркале, а я вас вижу в жизни, в разных жизненных ситуациях. Ваша реакция — стандартна, все так реагируют.

— Может быть, может быть… Вы первый, кто написал мой портрет.

— Возьмите этот рисунок себе на память. Я вам чуть позднее его подпишу.

— Спасибо. Тронут…

— Родион Иванович, идите к столу. Горячее готово.

На столе добавились две тарелки. В одной лежал рис, а в другой нечто, похожее на жаркое.

— Поясню вам… Есть надо сначала мясное жаркое, а потом заедать рисом.

— Такая процедура мне знакома. У корейцев так — вместо хлеба едят рис.

— Попробуйте определить состав этого блюда.

— Мясо, овощи… Точно есть морковь, что-то типа редьки, кабачки…

— Правильно. А что вы чувствуете?

— Вкус специфический, как говорил наш великий сатирик… Что-то незнакомое, но очень вкусное.

— Не буду вас мучить. Это арахис. Я сегодня умудрился его случайно купить на рынке.

— Вкусно. Никогда не подумал бы… Сколько человечество способов приготовления мяса придумало… Я в основном ем мясо. Рыбу не люблю, а вегетарианская пища, которую в последнее время так рекламируют, меня не насыщает. Давайте выпьем за ваши кулинарные способности!

— Спасибо. Я тоже люблю мясо, но ем его редко. В магазинах — одни кости, а на рынке цены кусаются. Это я сегодня на ваши миллионы шиканул. Хотя это типично для Руси. Почему в русской кухне мало мясных блюд? У народа мяса не было, а у бар — повара из Европы, готовили всякие бефы, тефтели, рагу, гуляши, штексы, котлеты, фрикасе.

— Не согласен. А пироги с мясом, щи, пельмени?

— Пироги и щи — конечно. Еще студень, а пельмени, я вам уже говорил, — китайское изобретение. Вот и все исконно наши мясные блюда. Остальное позаимствовано из Европы, с Кавказа, с Востока. Ничего в этом удивительного нет. Сначала Церковь запрещала двести с лишним дней в году есть мясо. Она всегда отстаивала интересы богатых, евших мясо каждый день. Читали, наверное, про екатерининские пиры? Потом большевики внушили, что мясо вредно, хотя опять же сами его уплетали за обе щеки. Дошли до того, что вполне научно доказывали: русский человек— прирожденный вегетарианец. Думали таким образом продовольственную программу выполнить. Однако ничего не получилось. Мясоеды мы, хотя и готовили мясо преимущественно по заморским рецептам.

— Заморские рецепты — это участь России. Как начали с Петра Первого, так и продолжаем по сей день… Может быть, это и есть русская культура? Ведь, например, Кремль, храм Василия Блаженного и многие другие архитектурные шедевры России придуманы иноземцами, но от этого не являются менее русскими. Умение адаптировать лучшее из культур других народов к своей культуре — величайшее достижение.

— Я с вами не соглашусь. Но давайте лучше поедим и выпьем. Вот водка — исконно русское изобретение, хотя поляки утверждают, что это не так. Даже в какой-то международный суд подавали иск, но проиграли.

— Согласен. Знаете, какая есть пословица русского народа на эту тему?

— Я в фольклоре не силен. Какая?

— Рыба — вода, ягода — трава, только мясо с водкой — еда.

— Что-то я такого не слышал. Сочиняете. Однако выпьем, батенька, тогда за еду в вашем изложении…

Несмотря на то, что засиделся он у Александра Николаевича почти до полуночи, проснулся Родик, когда не было еще семи утра. Спать не хотелось, состояние было бодрое и решительное. Наскоро помывшись, он позвонил Оксе. Она чувствовала себя хорошо, но он все равно решил к ней заехать, ощущая некоторую вину за то, что вчера оставил ее одну.

Только к десяти Родик добрался до офиса. Михаил Абрамович, судя по всему, давно его дожидался. Он заметно нервничал, и, чтобы отвлечь его, Родик спросил:

— Что там слышно о Ключевском?

— Извини, я в этой суматохе забыл тебе доложить. Я дозвонился до его жены…

— У него есть жена? Интересно…

— Что он, не человек? У нее такой вежливый и интеллигентный голос. Она страшно заволновалась, но, похоже, приступ у него не первый. Вчера вечером я ей опять звонил.

Она целый день провела в больнице. Состояние у Ключевского нормальное, его, вероятно, завтра или послезавтра выпишут.

— Ну, слава богу! Я так и думал. Больше никаких событий вчера не произошло?

— Текучка. Тебя все искали. Что-то случилось?

— Случилось, но это личное. Когда-нибудь расскажу.

— Может, чем-то помочь?

— Спасибо, я все уже уладил. В переговорной порядок?

— Конечно. Я вчера все подготовил. Предложения размножил, чтобы каждому по экземпляру раздать. От болгар звонков с отказом от встречи не было. Так что ждем.

— Что с «ГАЗами»?

— Ничего нового, все по плану. Мы их оплатили, в конце сентября должны получить тридцать машин. Поляки в курсе, обещают продать за четырнадцать — шестнадцать тысяч долларов. Нашу цену закупки они увидят — я этого опасаюсь. Вдруг прямо на завод выйдут.

— Все может быть, но… Объясни им на всякий случай, что это наши внутренние цены, используемые только для таможни. Думать об этом нет смысла. Мы же ничего изменить не можем. Меня больше волнуют таможенные процедуры.

— Там с документами проблем быть не должно. Международные транспортные налоги оплачиваются на границе. Машины, как ты и предлагал, мы передадим в Кукарыках, а польские водители заменят наших перед границей. Все остальное — как получится. Сашину заводскую ситуацию ты знаешь лучше меня. Единственное… Может, надо Алексея поставить в курс дела? Говорят, в Горьком машины из города так просто бандиты не выпускают.

— Что, и грузовые тоже?

— Говорят… Да и до Бреста ехать опасно.

— У нас военные автомобили. Пойдем колонной, нас будет много. Думаю, что в таких условиях наезжать бандиты не должны.

— Тебе виднее… Я поговорил бы с Алексеем.

— Подумаю. Тут палка о двух концах. Не хочется мне подпускать их к этой операции. И без того во все лезут.

— Мы же договаривались с ними о процентах от прибыли. Значит, должны раскрывать все карты.

— Представь, если они узнают, что исходная цена семьсот — восемьсот долларов, а в Польше мы продаем в двадцать раз дороже! Реакция непредсказуема. Кроме того, было четко сказано: пять процентов от прибыли. У нас по «ГАЗам» пока никакой прибыли нет, и когда будет — неизвестно. Получим прибыль — честно расплатимся, а раскрывать им все наши коммерческие ходы не хочется. Вдруг чего-нибудь перехватят или, еще хуже, разыграют какую-нибудь комедию и обдерут нас не на пять процентов. Давай жестко. Есть прибыль — получи, хочешь проверить — пожалуйста, но после завершения операции.