Читать книгу "Африканский ветер - Кристина Арноти"

— Мама Фергюсон, если хочешь отдохнуть, твоя комната готова. Но, может быть, ты хочешь сразу же посмотреть на памятник?

— Меня теперь зовут миссис Ландлер. Мой муж, мистер Эрик Ландлер, впервые приехал в Африку. Вы сможете рассказать ему лучше, чем я, историю этого дома. Мне хотелось бы удивить мужа и в каком-то смысле снова познакомиться с домом.

Я был очарован находчивостью Энни. Обстановка разрядилась, голос ее стал более уверенным, слова она подбирала правильные, спину держала ровно. И все же она не удержалась от замечания, которое могло бы нас выдать:

— Аист…

— Они по-прежнему здесь. Птенцы уже подросли и начали летать.

Ахмед явно посуровел. Вероятно, ему не понравилось довольно резкое напоминание о семейном положении Энджи. Это его, наверное, обидело или остудило. Впредь он стал обращаться к нам на «вы» и делал ударение на слове «мадам».

— Вы пойдете в комнаты или сначала посмотрите на памятник?

Вопрос этот казался пустяковым, и мы вполне могли захотеть освежиться перед тем, как любоваться скульптурой, но от выбора, явно, зависело многое.

— Памятник, — сказала Энни.

Ахмед удовлетворенно улыбнулся и попросил нас следовать за ним. Мы прошли через темный холл, наполненный запахами, словно лавка торговца целебными травами, смесью сладковатых запахов пыли и сена, испарениями зерна из элеватора, стоящего на солнце. Нечто среднее между запахом плесени и ладана. Стены были покрыты голубой кафельной плиткой с рисунками неправильных форм. Мы прошли по узким коридорам, связывающим между собой небольшие залы. Последний зал выходил на огромную террасу. Там нас ослепил всплеск солнца и пылинок. Каменная балюстрада перечеркивала горизонт. В дымке угадывались очертания горной гряды. Заброшенный домишко? Энджи, вероятно, улыбалась бы, глядя, как я рассеянно бродил по нему.

— Мадам…

Повелительным жестом Ахмед пригласил нас проследовать за ним. Мало-помалу нас стало охватывать странное возбуждение, может быть, высота и яркий свет лишили нас сил? Порывы ветра швыряли нам в лицо горсти песчинок. Мы увидели скалу, в которой была высечена скульптура: величественный лев, слегка приподняв и откинув голову назад, словно под тяжестью своей гранитной гривы, глядел в бесконечность. Мы смотрели на зверя, и я стал искать причины нараставшего недомогания.

— Его глаза, — прошептала Энни — Его глаза. У него пустые орбиты глаз.

Она сделала два шага назад.

Ахмед пояснил таким тихим голосом, что иногда ветер заглушал его слова или отрывки фраз:

— Вы пожелали, чтобы он был слепым, а скульптору удалось понять значение этого символа. И он преуспел. Братья этого льва, те, кому не удалось вовремя скрыться в район озера Туркана, были уничтожены белыми охотниками и масаи. У этого льва взгляд памяти. Для него саванна навсегда останется населенной животными.

Атмосфера стала напряженной, и я опасался, что Энни совершит ошибку.

Ахмед продолжал:

— Возможно, благодаря вам, мадам, Кения победит в борьбе против наступления западного мира и древних привычек охотиться.

Он закрыл глаза и замолчал. Он медитировал, возможно, молился. В наших ушах свистел ветер. Это был истерический, повелительный свист. Он нас парализовал..

Рядом со стелой из серого камня я прочел выгравированную на пластине надпись:

ЕСЛИ ВЫ ИЩИТЕ АЛЛАХА, ЕГО ПРОРОКА

И ПОСЛЕДНЕЕ ПРИБЕЖИЩЕ, ЗНАЙТЕ,

ЧТО АЛЛАХ ПРИГОТОВИЛ ВЫСШУЮ НАГРАДУ

ДЛЯ ТЕХ, КТО ТВОРИТ ДОБРО

А чуть выше:

ВЫ, ЖИВУЩИЕ В ЭТОМ ДОМЕ!

АЛЛАХ ХОЧЕТ ТОЛЬКО УДАЛИТЬ С ВАС ГРЯЗЬ

И ПОЛНОСТЬЮ ОЧИСТИТЬ ВАС ОТ СКВЕРНЫ

Сура XXXIII 29 и 33 Корана

С самого детства меня путала глубина канонов веры. Когда я был маленьким, взрослая рука не привела меня к Богу. Став взрослым, я предпочитал Бога игнорировать. Когда ребенка бросает мать, он забывает прекрасные фразы о милосердии, братстве и особенно те слова, которые славят братскую и сыновнюю любовь. Любовь к ближним? Смешно!

— А не пойти ли нам в дом? — спросил я у Ахмеда.

Надо было вырвать Энни из этой колдовской атмосферы. Находясь между Лас-Вегасом и выгравированными на памятнике словами Аллаха, между пустыней денег и пустыней львов, мы могли оказаться отброшенными к архаическим понятиям прошлого на пороге XXI века. Надо быть чрезвычайно внимательными. Ни единого неправильного поступка, ни единого неуместного слова, ни единого необдуманного жеста, иначе мы себя выдадим. Мы пошли за Ахмедом, следовавшим белой тенью по темным коридорам. Архитектура дома была похожа на устройство марокканских жилищ, где маленькие залы сообщались между собой, где коридоры пересекались. Это была великолепная мышеловка для опытных хозяев. Здесь у меня появилось желание притронуться к стенам, местами побеленным известкой, местами покрытым кафелем. Стоял стойкий запах сухой соломы, время от времени, словно лучики света, в полумраке появлялись ящерицы с длинными сверкающими золотом хвостами и исчезали в едва заметных щелях.

Мы пришли в угловую комнату, где за окнами открывался пейзаж, который, казалось, уходил в вечность. За несколько секунд воздух потемнел, и словно из открывшегося люка хлынул проливной дождь. Струи дождя проникали через неплотно заделанные стекла окон и образовывали лужицы на полу.

— Мистер Коллинз хочет предложить вам проект оборудования балконных окон в салоне…

— Об этом поговорим позже, — прервала его Энни.

Не успели мы дойти до спальни, чьи окна тоже выходили на саванну, как мощный порыв ветра разорвал облака, разметал их на маленькие лоскутки, дождь прекратился, и показалось голубое чистое небо, словно постиранная старая рубашка. Наши вещи стояли посреди комнаты.

— Не желаете ли чаю, мадам? — спросил Ахмед.

Энни заколебалась:

— Лучше пообедать… Если у вас что-нибудь есть.

— Нам передали, что вы должны приехать через десять дней, но Ная всегда готовит несколько блюд, которые надо только разогреть. Она не уехала бы, если…

— Если бы она вовремя узнала, что мы приезжаем раньше, чем было намечено.

— Все готово, Ная дала мне инструкции насчет еды. Она должна вернуться…

Кто такая эта Ная?

— …Она воспользовалась самолетом архитектора, чтобы навестить мать в Найроби. Она вернется вместе с мистером Коллинзом.

Дополнительная отсрочка. Спустя несколько минут в столовой мы ели рис с перцем и горячую манную кашу с кусочками говядины.

— Не хотите ли пообедать с нами? — робко спросила Энни.

Ахмед слегка улыбнулся:

— Мистер Хатчинсон считал меня своим братом, я всегда ел вместе с ним. Он умер дважды: сначала умерла его душа после прощания с Африкой, а затем его тело там, в Филадельфии. Я приму ваше приглашение, мадам, когда мы поближе узнаем друг друга.