Читать книгу "Империя страха - Брайан Стэблфорд"

Лейла тоже проснулась, увидела, что он рассматривает порезы.

– О нет, – успокоил он, – ничего не произошло. Нет, не совсем. Но было больше радости, чем боли. Ты должна это знать.

– Я никогда не знаю точно, – прошептала она. – Никогда. У настоящей крови такой wye, какого нет у цветных таблеток, хотя мне иногда стыдно в этом признаться.

– И не надо, – сказал он. – Никаких обид. – Помолчав, он продолжил: – Мужчина может обидеться, если ему предпочтут другого – не так ли? – Он спросил это, не настаивая, но в голосе чувствовался интерес.

– Я всегда старалась не обидеть, – с иронией произнесла она.

Он подвинул подушку и лег.

– Я думаю, бессмысленно пить кровь вампира, – сказал он задумчиво.

– Это не единственное преимущество обычных людей, – заметила она.

Он покраснел, и Лейла увидела это.

– Ты должен это помнить, как мужчина, – сказала она мягко. – Когда мужчины становятся бессмертными, они лишаются не только ощущения боли, но и мужественности, как говорят некоторые, разума и духа. Бессмертные, конечно, мудреют с богатством опыта, но есть творческое горение, сохраняемое только обычными людьми. Величайшие деятели искусства всегда были обычными людьми, и даже ученые делали открытия, будучи еще смертными.

– Я не сомневаюсь в этом, – согласился Майкл с готовностью, потому что часто об этом слышал. Вслух он не сказал больше, но думал про себя: «БОЛЬ – ЭТО СТИМУЛ И ПРОКЛЯТИЕ, НЕКОТОРЫМ ОНА ПОЛЕЗНА. МОЖЕТ БЫТЬ, Я ПРИМЕР ЭТОМУ». В чем-то он уже научился убеждать себя, но еще не верил в это до конца.

Вампирша коснулась порезов на груди Майкла, и он увидел ее золотистую руку. Потом она поцеловала его, нащупывая языком остатки крови. Он вздрогнул от ласки и скрыл свое смущение улыбкой, когда она посмотрела на него темными глазами.

– Ты это сделала, – спросил он медленно, – потому что пожалела меня?

Лейла осталась спокойной, хотя после этих слов могла пожалеть его. Поправила прядь черных волос, скользнувшую на лицо.

– Нет, – ответила она, а что еще она могла сказать, – я сделала это не из жалости. Ты разве не слышал, что мы, не чувствующие боли, не можем чувствовать жалости?

– Я не верю этому.

– Это не так, – подтвердила она. – Я знала безжалостных людей, вампиров и обычных, но боль не имеет отношения к этому. Некоторые вампиры теряют жалость, другие чувства, память, разум… Но есть вампиры, ощущающие боль, если они страдали, еще будучи простыми людьми. Эту боль не так легко устранить. Об этом глупо говорить, потому что все вампиры могут чувствовать боль, если захотят. Мы смягчаем ее только усилием.

– Да, – спокойно сказал он. – Обычные люди забывают это, я знаю.

– Люди, живущие долго, могут стать холодными, если они не хотят себя согреть. Я не говорю, что они стремятся лишиться эмоций, но некоторыми холодность овладевает незаметно. Если они не хотят этого, то могут сопротивляться. Вампиры могут любить, а способ любви не уменьшает ее меру. Наши любимые растут и изменяются, а мы нет; со временем мы теряем их, заменяем снова и снова, но не любим потерь, рады находкам. Постепенно это становится нашим ритмом жизни, как громкое медленное сердцебиение Бога.

– Но вы не можете исполнить Божью заповедь и любить друг друга.

– Можем, – возразила она. – Вампиры с вампирами только друзья, но дружба, как и любовь, может длиться вечно, а эротические чувства – нет.

Майкл вздохнул и опустился на подушку, глядя перед собой.

– Странный мир, – сказал он, – куда мне вход воспрещен.

– Не более странный, – заверила она, – чем тот, где ты вращаешься.

– Но многие люди познают их оба, а я нет.

Лейла опять прикоснулась к его груди, пробежала пальцами по лицу, откинувшись назад и глядя на него.

– Если бы не войны, – сказала она, – в мире было бы значительно больше вампиров, чем обычных людей. Сейчас в Европе и Атлантиде мир, началась новая эпоха. Хрупкая плоть ценна и станет еще ценнее. Я рада, что море вынесло тебя к моей двери. Море всегда было моим другом и знало, что делало.

– Я думаю, мое тело слишком слабо, – заметил Майкл, глядя в сторону. – Сомнительно, чтобы вампирши боролись за внимание больных.

– Когда ты устанешь и уйдешь от меня, – прошептала она, – твоя болезнь не помешает тебе искать любовь.

Он опустил глаза и тихо сказал:

– Я не могу устать от тебя.

Затем посмотрел на нее, чтобы увидеть ответ.

– Я верю этому, – ответила она и перевернулась, освобождая от покрова обнаженное тело.

Майкл смотрел в сторону, чтобы не смущать ее, но, поняв, что такая скромность сейчас неуместна, стал наблюдать за тем, как она одевается. Женщина взглянула на него раз или два, явно удовлетворенная тем, что он не боится смотреть.

Одежда, на которую он не обратил внимания предыдущим вечером, странно сковывала бронзовое тело.

Ее спокойные тона и свободный покрой напоминали мужскую одежду. Майкл спустил ногу с кровати, следуя ее примеру, поморщился. Увидев это, Лейла потянулась к нему.

– Останься здесь еще чуть-чуть, – попросила она.

Он заколебался, но затем поднял ногу и лег опять.

– Почему бы и нет? – сказал он. – У нас много времени.

Слова прозвучали с горечью, он сам точно не знал, сколько иронии вкладывал в них.

– Нет, – ответила она, остановившись перед дверью. – Но у нас достаточно его и всего другого для осуществления нашей цели.

Она произнесла эти слова так, что он не мог усомниться в их смысле или откровенности. Она обещала любить его по-настоящему сильно.

Сначала Майкл пытался умерить свою гордость. Возможно, женщина одинока и рада всякому пришедшему к ней. А возможно, он только напомнил ей какого-то прежнего любовника. Но потом начал спорить с собой, доказывая, что перечисленного было бы недостаточно.

Он, а не другой, был здесь, и чем больше будет с ней, тем больше заполнит ее мысли и дни. Даже если он кого-то напоминал ей – это неважно. Однажды, если заслужит, и он получит место в ее памяти.

Майкл воспринял это замешательство мыслей и чувств как признак восторга, отзвук радости, так давно не посещавших его.

Он опять закрыл глаза, защищаясь от яркого утреннего света, уходя в себя, чтобы лучше понять свои чувства.

Вчера он без оглядки бежал от моря, грозившего убить его, зная, что убегает от судьбы. Теперь понял, что бежал к чему-то определенному, неизвестному тогда.

Ему открылось, какое именно спасение было дано ему провидением и что теперь делать.

Только время могло ответить, было ли это расплатой за вечную жизнь, в которой ему отказывали. Но ему пришлось, как всем остальным людям, за одно мгновение пережить всю жизнь, будучи уверенным только в настоящем, с вечно туманным будущим.