Читать книгу "Война темной славы - Майкл Стэкпол"

Я сообразил, что предстал перед судом, только когда закончил свой рассказ и посыпались вопросы. В дальнем конце зала поднялся посол из Нибаля:

— Правда ли, что в крепости Дракона вы ударили принца Скрейнвуда из Ориозы, причем дважды?

Я запнулся: в своем рассказе я об этом обстоятельстве не упоминал.

— Это правда. Он впал в панику перед лицом врага. Его надо было привести в чувство, и мне пришлось пару раз его стукнуть.

В ответ на мои слова среди королевских персон поднялся ропот. Я сообразил, да, видно, поздно: не следовало заявлять об этом лицам королевской крови. Я только на одно надеялся — что их возмутила моя грубость. Ну, а уж если они не могут даже допустить, что кто-то из их рода нуждается в приведении в чувство, — ну, тогда весь мир летит к черту.

Еще один спросил, правда ли, что я бездумно выкинул могущественное оружие, которым можно убить сулланкири, зашвырнув его в море. Следующий поинтересовался: как это так случилось, что все мои товарищи, намного более опытные, чем я, в вопросах ведения войны, погибли в Борагуле, а я выжил?

— Именно этот вопрос я сам себе задаю каждый день.

— И как вы сами отвечаете себе на этот вопрос?

— По-вашему, если бы у меня был ответ, стал бы я каждый день задавать себе этот вопрос?

В итоге все постепенно свелось к выяснению неясных деталей, и мне показалось, что цель допроса была одна: формально зафиксировать, что члены делегаций выслушали и меня, и всех, кто говорил обо мне. Когда вопросы иссякли, меня отвели назад в мои апартаменты и заперли. У меня, как я уже говорил, имелось все необходимое, но отсутствие свободы угнетает больше, чем любые цепи. Мне не разрешали принимать посетителей, посылать и получать письма.

Я не могу поверить, что не нашлось бы ни одного человека, пожелавшего поговорить со мной.

Но запрет на посетителей не значил, что в мои комнаты не впускали людей. В свое последнее утро там я проснулся и обнаружил на полу спальни тонкий черный пепел. Он был рассыпан так, что создавался узор церемониальной одежды, и я знал, что никакой Рыцарь Феникса не встанет из этого пепла. Никакое другое известие не могло бы уязвить меня так сильно, как это, и мне кажется, что в эту минуту я повзрослел больше, чем за весь предыдущий год после всех происшедших событий. Я задал задачу тем, кто правил миром. В прошлом году по их приказу наши силы были отправлены в поход и дорогой ценой разгромили армию авроланов. Своими боевыми действиями принц Август освободил беженцев — население Окраннела, хотя от сил авроланов еще и теперь остались банды кочевников и соединения под управлением местных военачальников, все еще контролировавшие Окраннел. Они скопились на границах Джераны, в которой собрались беглые жители Окраннела, готовые отвоевать свою родную землю. Нам удалось снять осаду с крепости Дракона и обратить в бегство Кайтрин. В сущности, все прошло прекрасно, если не считать последней неудачи, и только я очернял образы героев, отправленных за Кайтрин. Ведь я говорил, что они поддались искушениям Кайтрин. Именно я сообщил, что они стали ее слугами, но у меня не было никаких доказательств. И я понимал, что мои слова звучат сомнительно. Или их нетрудно представить в сомнительном свете. В тот день меня опять отвели в Совет и приказали встать перед собранием, а герцог Ларнер зачитал список опровержений моих ответов на их вопросы.

— Королевские лица, собравшиеся здесь, пришли к следующим заключениям.

Во-первых, непостижимо, чтобы лица, облеченные доверием охранять благополучие представленных здесь народов, при каких бы то ни было обстоятельствах присоединились к силам зла, для уничтожения которых они были посланы.

Во-вторых, согласно показаниям других свидетелей, перевал через горы Бореаля настолько засыпан снегом, что станет проходимым не раньше чем через тридцать лет, что устраняет любую угрозу нападения авроланов, если не считать бродяг, иногда просачивающихся через горы.

Я громко рассмеялся.

— Это говорится, чтобы рассеять страх простого народа, но вы сами знаете, что это отнюдь не так. А если и так, она прекрасно может пройти через горы Борагул.

Герцог упорно смотрел вниз, на белый листок, где были написаны эти опровержения, и не желал поднимать на меня глаза.

— В-третьих, согласно показаниям разведчиков урЗрети, которые в сопровождении воркэльфа Резолюта пробрались в Борагул, цитадель урЗрети совершенно покинута. Она открыта всем ветрам и совершенно необитаема. Не обнаружено никаких яслей бормокинов, не видели там также ни темериксов, ни других тварей, и не живет там никаких урЗрети.

В-четвертых, мы пришли к выводу, что Таррант Хокинс из Ориозы, признавшийся в том, что позволил себе ударить принца своего народа, известный тем, что украл меч Теммер, чтобы снискать себе славу в крепости Дракона, человек, оказавшийся явно не готовым к трудностям путешествия на север, отделился от отряда героев и остался в живых, в то время как остальных постигла ужасная судьба. Мы полагаем, что они его отослали, чтобы он остался в живых или даже вызвал к ним помощь, и что в состоянии помешательства он стал жертвой нападения и был бы уничтожен, если бы не помощь других. В противном случае придется допустить, что он сознательно предал своих товарищей, вступив в союз с Кайтрин, этим совершив предательство против всех цивилизованных народов и заслужив их справедливую кару.

Я замер, услышав этот последний пункт. Я поражался изворотливости политиканов, создавших убедительный и неопровержимый документ. Их искусство не уступало искусству мастера, выковавшего мой клинок. В их власти позволить мне признаться, что меня отослали мои товарищи и не по своей вине я не сумел привести к ним помощь. В то же время они могут заклеймить меня как предателя, и это клеймо предателя — самое малое наказание, какого я заслуживаю за свое преступление. В сущности, мне было сказано, что если я буду оспаривать их выводы, то меня ждет смерть.

Даже я сообразил, насколько бесполезно сейчас возражать.

Герцог Ларнер поднял на меня взгляд:

— Понял то, что тебе зачитали?

— Понял.

— Принимаешь эти выводы как истинные?

— А они истинные? — Я обвел глазами собравшихся. — Вы прекрасно знаете, что перевал открыт. Сейчас Борагул, может быть, и пуст, но надолго ли? Вы знаете, что я рассказал вам чистую правду, но вы не можете ее огласить. Если я сейчас выйду на улицу и все расскажу, тогда ваши народы поймут, что их обманывают. Может, это поколение еще и в безопасности, а следующее?

Я развел руками.

— Я соглашусь носить ваше клеймо, главное — другое: чтобы вы, вы сами поняли, что Кайтрин вернется, через пять лет, через десять, через тридцать. Если вы ничего не сделаете для подготовки к ее возвращению, на ваших руках окажется кровь тысяч, сотен тысяч жертв. Будете ли вы живы тогда или уже умрете, ваши имена станут проклятием и потомки будут вспоминать о вас с горькой насмешкой.

Скрейнвуд, сидевший рядом с матерью, рывком вскочил на ноги. От гнева нижняя часть его лица побагровела, он грозил мне дрожащим пальцем: