Читать книгу "Хороший, плохой, неживой - Ким Харрисон"

Пискари сел поудобнее, полы халата разошлись, обнаживколено. Я быстро отвернулась.

– Рад, что вам понравилось, – ответил он. –Когда я был жив, терпеть не мог восходы. Сейчас это мое любимое времясуток. – Я фыркнула. Он показал на стол: – Хотите чашечку кофе?

– Кофе? – переспросила я. – Мне кажется, этопротив гангстерского кодекса: пить кофе с тем, кого сразу после этого убьешь.

Пискари удивлённо приподнял тонкие брови, и до меня дошло,что он от меня чего-то хочет, иначе бы просто послал Алгалиарепта убить меня вавтобусе.

– Черного, – ответила я. – И без сахара.

Пискари кивнул Кистену, и тот беззвучно удалился. Яподвинула второй стул, села напротив Пискари, поставила сумку на колени и молчапосмотрела в фальшивое окно.

– Мне нравится ваша берлога, – сказала яязвительно. Пискари приподнял бровь. Жаль, что я этого не умею, но учитьсяпоздно.

– Когда-то здесь была подземка, – сказалон. – Мерзкая дыра в земле под чьими-то причалами – правда, смешно? –Я промолчала, и он продолжил: – И здесь был шлюз в мир свободы. Иногда и сейчасбывает. Ничто так не освобождает личность, как смерть.

Я тихо вздохнула и отвернулась от окна, гадая, сколько ещеэтой дурацкой мудрости веков он заставит меня выслушать перед тем, как убить.Пискари кашлянул, и я повернулась обратно. В вырезе халата мелькнули черныеволосы, икры, видные сквозь металлическое плетение стола, были сплошь мышцы. Явспомнила, как горячо и быстро поднялось во мне желание в лифте с Кистеном, иосознала, что это все вампирские феромоны. Лжец. А то, что Пискари мог однимзвуком пробудить во мне такие воспоминания и еще многое, вызвало оченьнеприятное чувство.

Не в силах сдержаться, я вскинула руку к шее, якобы убратьволосы с глаз, но на самом деле – чтобы прикрыть шрам, хотя для Пискари он былкуда более отчетлив, чем, скажем, нос у меня на лице.

– Вам не надо было ее насиловать, чтобы заставить меняприйти, – сказала я, решив не бояться, а злиться. – Вполне хватило быголовы убитого коня у меня в кровати.

– А мне хотелось, – ответил он, и в его голосебыла сила ветра. – Как бы ни хотелось тебе думать иначе, Рэйчел, здесьдело не только в тебе. Отчасти так, но не только.

– Для вас я не Рэйчел, а миз Морган.

Он отреагировал на это трехсекундным насмешливым молчанием.

– Я сильно избаловал Айви, и уже пошли разговоры.Настало время вернуть ее в стойло. И это доставило нам удовольствие – намобоим. – Он заулыбался своим воспоминаниям – чуть блеснули клыки ираздался тихий, почти неслышный счастливый вздох. – Она удивила меня,зайдя куда дальше, чем мне нужно было. Я уже лет триста, не меньше, не терялсамообладание до такой степени.

У меня свело живот судорогой – волна наведенного вампиромжелания нахлынула и ушла. Ее мощь лишила меня дыхания, я непроизвольнопотянулась удержать ее.

– Сволочь! – сказала я, вытаращив глаза, слушаястук собственной крови в ушах.

– Вы мне льстите, – ответил он, приподнимая брови.

– Она передумала, – сказала я, чувствуя, какостатки его желания умирают во мне. – Она не хочет быть вашим наследником.Оставьте ее в покое.

– Поздно. И на самом деле она этого хочет. Я непринуждал ее, когда она принимала решение – не нужно было. Она была рождена ивоспитана для этого высокого положения, а когда она умрет, то обрететдостаточную сложность, чтобы быть подходящим мне спутником, достаточноразнообразным и утонченным в мыслях, чтобы ни она мне не наскучила, ни я ей.Видите ли, Рэйчел, нечестно было бы сказать, что дефицит крови сводит вампира сума и выгоняет на солнце. Это делает скука, вызывающая недостаток аппетита,который ведет к безумию. Работа над воспитанием Айви помогла мне избежать такойсудьбы. Сейчас она овладевает своим потенциалом, и поможет мне не сойти сума. – Он изящно наклонил голову. – И я ей отплачу тем же.

Он посмотрел куда-то мне за плечо, и у меня шею под волосамизакололо – к нам шел Кистен. Прошелестев мимо меня (я подавила дрожь), избитыйи покрытый синяками вампир молча поставил передо мной чашку кофе на блюдечке ипошел прочь. Он не смотрел мне в глаза, и в его поведении читалось подавленноестрадание. Пар от чашки поднялся на три дюйма, заколыхался под искусственнымветром и улетел прочь. Я не протянула руку к чашке – усталость навалилась, отадреналина я чувствовала себя больной. Подумала о талисманах в сумке. Чего ждетПискари?

– Кист? – тихо позвал неживой вампир, и Кистенобернулся. – Дай это сюда.

Пискари протянул руку, и Кистен уронил ему в ладоньскомканную бумажку. У меня щеки похолодели от страха – это была моя запискаНику.

– Она кому-нибудь звонила? – спросил Пискари, имолодой вампир кивнул:

– Она звонила в ФВБ. Там повесили трубку.

В полном потрясении я смотрела на Кистена. Он все видел. Онспрятался в тени, пока я держала волосы Айви, а ее рвало, смотрел, как я делаюей какао, слушал, как сидела рядом с Айви, а она снова переживала свой кошмар.А пока я целую вечность ждала автобуса, Кистен сорвал с двери мое спасение.Никто сюда не придет. Никто.

Не глядя мне в глаза, он ушел. Донесся далекий звукзакрывшейся двери. Я глянула на Пискари – и дыхание застряло у меня в горле:глаза у него были сплошь черные. Хреново.

Под немигающим взглядом обсидиановых глаз у меня вспотелиладони. С грацией свернувшегося хищника он наклонился передо мной в своемтемно-синем халате, и фальшивый ветер шевелил волосы на его голых руках,загорелых и пышущих здоровьем. От его легких движений шевелился подол халата,поднималась и опускалась его грудь, когда он дышал, стараясь облегчить мнепонимание. А я сидела перед ним, и до меня только начинал доходить ужасслучившегося.

Дыхание пришло и ушло, и я задержала его. Видя, что яосознала свою смерть, он медленно моргнул и улыбнулся понимающей улыбкой. Ещенет, но скоро. Когда он будет не в силах больше ждать.

– Это просто умилительно, как ты о нейволнуешься, – сказал он, и сила, сочащаяся в его голосе, сжала мнесердце. – Она тебя предала с потрохами. Моя прекрасная и опасная filiolacustos.[3] Я послал ее следить за тобой еще четыре года назад, иона вступила в ОВ. Я купил церковь и велел ей туда переехать, она послушалась.Я просил ее оборудовать кухню для ведьмы и запастись нужными книгами, онасделала больше и обустроила сад, против которого нельзя устоять.

У меня похолодели щеки, колени дрожали. Вся ее дружба –притворство? Легенда, чтобы держать меня под контролем? Я не могла в этоповерить. Вспоминая ее голос, когда она просила меня посторожить, чтобы солнцеее не сожгло, я не могла поверить, что все это ложь.

– Я велел ей уйти за тобой, когда ты ушла сослужбы, – говорил Пискари, и чернота в его глазах приобретала напряжениевспоминаемой страсти. – Тогда мы впервые поспорили, и я подумал, что нашелпункт, чтобы сделать ее своим наследником: пусть здесь она покажет свою силу идокажет, что может держаться против меня. Но она капитулировала. Какое-то времяя думал, что допустил ошибку, и что у нее не хватит силы или воли выдержать сомной вечность, и мне придется подождать еще одно поколение и попытаться сдочерью, рожденной от нее и Кистена. Я был весьма разочарован. Представь жесебе мою радость, когда я понял, что у нее свои планы и что она меняиспользует.