Читать книгу "Кулак Аллаха - Фредерик Форсайт"

В городе ходили слухи, что американцы начнут с массированной «ковровой бомбардировки» Багдада, которая приведет к бесчисленным жертвам среди мирного населения. Источником таких слухов был президентский дворец.

Правители Ирака не только распускали слухи о готовящемся американцами массированном бомбовом ударе, но и действительно не стали бы возражать против такого начала войны. Хуссейн и его окружение рассчитывали, что массовые жертвы среди гражданского населения Ирака вызовут энергичные протесты во всем мире и в конце концов под давлением общественного мнения американцы будут вынуждены уйти. Именно по этой причине иностранным корреспондентам еще дозволялось жить в отеле «Рашид»; их даже уговаривали остаться там до начала военных действий. Были подготовлены специальные гиды, в обязанности которых входило помогать иностранным телеоператорам в мгновение ока добираться до ужасающих сцен геноцида – как только таковые появятся в Багдаде.

Дальновидные расчеты иракских политиков почему-то не разделялись жителями Багдада. Многие уже покинули насиженные места: иностранные рабочие и специалисты бежали к иорданской границе и там пополняли и без того переполненные лагеря беженцев из Кувейта, существовавшие уже пять месяцев, а иракцы искали спасения в деревнях.

Не говоря уж об иракцах, никто из миллионов американцев и европейцев, в те дни не сводивших глаз с телевизионных экранов, не имел ни малейшего представления об истинном уровне военной техники, которой распоряжался обосновавшийся в Эр-Рияде мрачноватый Чак Хорнер. Тогда никто не мог предвидеть, что подавляющее большинство целей для бомбовых ударов будет выбрано из богатейшего ассортимента спутниковых аэрофотоснимков и уничтожено бомбами с лазерным наведением на цель, которые чрезвычайно редко поражают то, на что они не были направлены.

Жители Багдада, до которых на базарах и рынках доходила-таки правда, передававшаяся Би-би-си, твердо знали одно: если считать от полуночи 12 января, то ровно через четыре дня истечет последний срок вывода иракских войск из Кувейта. После этого налетят американские самолеты. Город жил тревожным ожиданием.

На своем стареньком велосипеде Майк Мартин медленно выехал с улицы Шурджа и обогнул церковь. Он заметил меловую отметку на стене и, не останавливаясь, покатил дальше. В конце переулка он слез с велосипеда и несколько минут поправлял цепь, время от времени осматриваясь, не дадут ли знать о себе те, кто, возможно, преследует его.

Никого. Из подъездов не доносилось шуршания ботинок переминавшихся с ноги на ногу агентов секретной полиции, над крышами не появилась ничья голова. Мартин медленно покатил назад, на ходу мокрой тряпкой стер условный знак и уехал.

Опрокинутая цифра восемь означала, что сообщение ждет его за шатающимся кирпичом в старой стене недалеко от улицы абу Навас. Эта стена стояла чуть ниже по течению Тигра, меньше чем в полумиле от церкви.

Здесь, на набережной Тигра, он когда-то играл с Хассаном Рахмани и Абделькаримом Бадри. Здесь над горячими угольями верблюжьей колючки уличные торговцы готовили из самых нежных частей речного сазана вкуснейшее блюдо и предлагали его прохожим.

Теперь лавки и чайные были наглухо закрыты, а по набережной гуляли лишь несколько человек. Тишина была на руку Мартину. В самом начале улицы Абу Навас он заметил патруль секретной полиции в гражданской одежде; полицейские не обратили внимания на феллаха, неторопливо катившего на велосипеде по поручению своего хозяина. Появление патруля даже обрадовало Мартина. Хотя полицейские из Амн-аль-Амма славились своей топорной работой, но если бы они захотели устроить засаду у тайника, даже они не стали бы стоять у всех на виду посреди улицы. Они попытались бы сделать что-то хоть немного более скрытное.

Письмо оказалось на месте. Через секунду кирпич занял свое прежнее место, а сложенный в несколько раз листок бумаги – в поясе трусов Мартина. Еще через несколько минут по мосту Ахрар Майк пересек Тигр, миновал Рисафу, потом Карг и благополучно приехал на виллу советского дипломата в Мансуре.

За девять недель жизнь на вилле вошла в свою колею. Русская кухарка и ее муж хорошо относились к Мартину, а он даже научился кое-как изъясняться на их языке. Каждый день Мартин отправлялся в город за свежими продуктами, по дороге осматривая все места для меловых отметок и при необходимости заглядывая в тайники. Он передал Иерихону, которого так ни разу и не видел, четырнадцать писем и получил от него пятнадцать сообщений.

Восемь раз его останавливал патруль секретной полиции, но каждый раз полицейские, увидев перед собой безропотного нищего феллаха с его видавшим виды велосипедом, с корзиной, полной овощей, фруктов, кофе, специй и бакалейных товаров, и прочитав официальное письмо дипломатической миссии, тут же отпускали его.

Мартин, конечно, не знал о составлявшихся в Эр-Рияде и постоянно уточнявшихся стратегических планах союзников. Его задача заключалась в том, чтобы прослушать запись очередной передачи из Эр-Рияда, перевести все вопросы Иерихону на арабский, положить записку в тайник, а потом прочесть ответы Иерихона и передать их по радио Саймону Паксману.

Будучи профессиональным солдатом, Мартин догадывался, что для командования вооруженными силами коалиции, готовившегося к наступлению на Ирак, политическая и военная информация Иерихона должна быть поистине бесценной.

Ночи в Багдаде стали холодными, и для обогрева своей лачуги Мартин обзавелся парафиновой печкой, а вместо свечей он пользовался теперь керосиновой лампой. Из купленной им на рынке мешковины он сделал плотные занавески на все окна. О приближении нежданного гостя Мартин всегда узнавал по хрусту гравия под ногами.

Вернувшись в свою теплую хижину, Мартин закрыл дверь на засов, убедился, что занавески прикрывают каждый квадратный дюйм окон, зажег керосиновую лампу и прочел только что взятое из тайника сообщение Иерихона. Оно было короче обычного, но его содержание потрясло Мартина. Он даже усомнился, правильно ли все понял, и перечитал еще раз, потом пробормотал: «Боже праведный», приподнял несколько каменных плит пола и извлек из тайника магнитофон.

Во избежание недоразумений он медленно и четко продиктовал сообщение Иерихона дважды по-арабски и дважды по-английски и ускорил запись, сократив пятиминутную передачу до полуторасекундного пакетного сигнала.

Майк Мартин передал сообщение Иерихона в двадцать минут первого.

Саймон Паксман знал, что этой ночью «окно» для передачи из Багдада открыто от пятнадцати до тридцати минут первого, поэтому он не торопился ложиться спать. Сообщение было принято, когда Саймон коротал время, играя с одним из радистов в карты. Из комнаты связи выбежал второй радист.

– Саймон, вам лучше послушать самому… и поскорей, – сказал он.

Хотя бригада Сенчери-хауса в Эр-Рияде насчитывала несколько десятков человек, связь с Иерихоном считалась настолько важной и секретной, что в ее детали были посвящены только Паксман, шеф местного бюро Джулиан Грей и два радиста. Три комнаты, в которых работали эти четверо, по сути дела были изолированы от всех других помещений виллы.