Читать книгу "Ксеноцид - Орсон Скотт Кард"

— Сейчас мы живем в мире Поджигателя, — согласился он. — Кто он такой? Всего лишь отцовское дерево, выполняющее инструкции десколады. Мир становится теплее. Мы нуждаемся в деревьях. Поэтому его охватило желание увеличить количество лесов. Потому-то так много братьев и отцовских деревьев слушает его: ведь Поджигатель предложил план успокоения их собственных желаний — распространиться и насадить как можно больше деревьев.

— А знает ли десколада о том, что он намеревается садить эти деревья на других планетах? — спросила Валентина. — Ведь это никак не поможет охладить Лузитанию.

— Десколада пробуждает в них желание, — ответил на это Садовник. — Откуда вирус может знать про космические корабли?

— А откуда вирус может знать про отцовские деревья, материнские деревья, про братьев и жен, про маленьких матерей и про молодняк? — ответил Эндер вопросом на вопрос. — Это очень хитрый вирус.

— Поджигатель является наилучшей иллюстрацией моего тезиса, — заметила Валентина. — Само его имя уже говорит о том, что он был сильно завязан в прошлой большой войне. Теперь он вновь вызывает давление, чтобы увеличить количество деревьев. Но в то же время Поджигатель желал повернуть весь этот порыв на новые цели. Он предпочел увеличить количество лесов, достав до звезд, вместо того, чтобы заводить войну среди pequeninos.

— Мы сделали бы это и независимо от планов Поджигателя, — объяснил Садовник. — Ты только подумай. Его группа собиралась садить леса на других планетах. Но когда произошло убийство отца Квимо, мы были столь злы, что решили их наказать. Громадная резня, и вот снова растут деревья. Мы все время действуем так, как приказывает нам десколада. Теперь же, когда люди сожгли наш лес, группа Поджигателя снова побеждает. Так или иначе, мы должны распространиться и размножиться. И мы пользуемся любым поводом. Десколада сделает с нами все, что пожелает. Мы всего лишь орудия, которые отчаянно пытаются убедить себя в том, будто сами направляют собственные действия.

Он был в совершеннейшем отчаянии. Эндер понятия не имел, чего бы сказать такого, о чем не говорил он сам или же Валентина. Как отвести Садовника от заключения, будто все pequeninos порабощены, и жизнь их не имеет никакого смысла.

Потому-то следующей слово взяла Эля. Она заговорила тоном абстрактных размышлений, столь несущественных, как будто совершенно забыла о мучающих Садовника сомнениях. Но, видимо, так оно и было, поскольку вся дискуссия перетекла на ее проблему.

— Трудно предположить, на чьей стороне встала бы десколада, если бы умела принимать решения.

— На какой это чьей стороне? — не поняла Валентина.

— Вызывать ли глобальное охлаждение, приведя к увеличению поверхности лесов, или же воспользоваться тем же самым стремлением и склонить pequeninos перенести вирус на другие планеты? То есть, а что бы выбрали творцы вируса? Распространять его повсюду или же регулировать климат?

— Наверняка вирус желает и то, и другое, и он получит и то, и другое, — заявил Садовник. — Группа Поджигателя наверняка захватит корабли. Но перед тем или же после того за них вспыхнет война, в которой погибнет половина братьев. Насколько нам известно, десколада подталкивает нас в обе стороны.

— Насколько нам известно, — повторил Эндер.

— Насколько нам известно, мы и сами, возможно, десколада, — закончил Садовник.

Ну да, подумал Эндер. Они знают об этой проблеме, хотя все мы пока что решили о ней не упоминать.

— Ты разговаривал с Кварой? — гневно спросила Эля.

— Я каждый день с ней разговариваю. Только что она имеет с этим общего?

— У нее была точно та же самая идея. Что разум pequeninos может быть результатом воздействия десколады.

— Неужто вы считаете, будто после всех ваших разговорах о разуме десколады подобный вопрос не пришел и к нам в головы? — спросил Садовник. — А если это так, что вы сделаете? Позволите уничтожить собственную расу, чтобы спасти наши куцые, второсортные мозги?

Эндер тут же начал протестовать:

— Мы не считаем ваши мозги…

— Неужели? — с издевкой спросил у него Садовник. — Тогда почему вы предполагаете, будто мы можем подумать о такой возможности лишь после того, когда об этом нам скажет человек?

На это Эндер ответа найти не мог. Он должен был признать, что в каком-то смысле считает pequeninos детьми. И пытается защищать их. Скрывать от них всяческие неприятности. Ему не пришло в голову, что они и сами прекрасно могут открыть самые ужасные кошмары.

— Предподожим, что наш разум является продуктом десколады, и вы откроете способ уничтожения вируса. Кем тогда мы станем? — Садовник оглядел всех с выражением горького триумфа. — Всего лишь древесными крысами.

— Ты уже второй раз используешь это определение, — заметил Эндер. — Что такое древесные крысы?

— Как раз это они кричали. Некоторые из людей, убивших материнское дерево.

— Такого животного не существует, — вмешалась Валентина.

— Знаю, — согласился с ней Садовник. — Мне объяснил Грего. «Древесная крыса» это сленговое название белок. Он даже показал мне голо белки на своем компьютере в тюрьме.

— Ты посетил Грего? — Эля явно была поражена.

— Я должен был спросить, почему нас пытались убить, а потом пытались спасать.

— Вот именно! — с триумфом воскликнула Валентина. — Ведь ты же не скажешь, будто то, что сделали той ночью Грего и Миро, удержав толпу перед сожжением Корнероя и Человека… ведь не скажешь, будто они сделали это, выполняя приказ генетических властей!

— А я и неговорил, что действия людей не имеют смысла. Это ты пыталась утешить меня такой теорией. Мы знаем, что у людей имеются свои герои. Одни лишь мы, pequeninos, являемся орудием гейялогического вируса.

— Неправда! — воспротивился Эндер. — Ведь и среди pequeninos есть свои герои. Например, Корнерой и Человек.

— Герои? Они действовали, чтобы добыть то, чего достигли: положение отцовских деревьев. Это их стремление к воспроизводству. Героями они могли быть для людей, которые умирают только один раз. Но та смерть, которая встретила их, по сути своей была рождением. А вовсе не пожертвованием.

— В таком случае, весь ваш лес — героический, — не сдавалась Эля. — Вы освободились от давних стереотипов. Вы заключили с нами договор, который потребовал изменить многие, давно уже укоренившиеся привычки и обычаи.

— Мы хотели знаний, машин и человеческой силы. Что героического в договоре, который требовал лишь того, чтобы мы перестали вас убивать? Взамен же вы дали нам тысячелетний скачок в техническом развитии.

— Ты что, не желаешь слушать никаких позитивных аргументов? — заметила Валентина.

Садовник же продолжил свою речь, не обратив на нее никакого внимания: