Читать книгу "Военный и промышленный шпионаж. Двенадцать лет службы в разведке - Макс Ронге"

Перед самым началом наступления я объехал всю линию фронта и пришел к выводу о том, что разведывательная служба подготовилась к нему образцово, а затем, 15 июня, полный ожидания побед, отправился на командный пункт командира 3-го корпуса, располагавшегося в крепости Вере-на, сильно разрушенной огнем нашей артиллерии два года назад. Мне хотелось стать непосредственным свидетелем наступления на ставших уже знаменитыми плоскогорьях Южного Тироля.

Следует сразу отметить, что полученные нами данные о положении войск противника по состоянию на 15 июня 1918 года оказались весьма точными.

Наступление 11-й армии, на которое мы возлагали столь большие надежды, потерпело неудачу, причем наши войска понесли большие потери. Главная причина этого заключалось в том, что передовые линии обороны противника, на которых была сосредоточена наша артиллерийская подготовка, оказались занятыми весьма слабыми силами. Когда наступавшая пехота ворвалась во вражеские окопы, неприятельская артиллерия, частично сменившая свои позиции и мало пострадавшая от обстрела, открыла мощный заградительный огонь. В то же время вторая линия неприятельской обороны была полностью готова к отражению атаки.

Из показаний пленных вскоре выяснилось, что противник не только знал из показаний перебежчиков о намечавшемся наступлении, но и точное время его начала, что явилось следствием неосторожных телефонных разговоров, которые осуществлялись в нарушение установленных строжайших правил. Оказалось, что столь хорошую службу сослужила итальянцам станция подслушивания, установленная ими после обеда 14 июня. Измену же наших перебежчиков они рассматривали как результат хорошей работы пропагандистской комиссии, которой после сражения генерал Диас выразил особую благодарность.

В связи с неудачей 11-й армии наше июньское наступление захлебнулось. Мы не смогли воспользоваться и успехами, достигнутыми на реке Пьяве. Захватив сначала населенный пункт Монтелло, наши войска, не получив подкрепления, вынуждены были отойти назад за реку. И это при том, что радиоразведка, несмотря на частую смену итальянцами шифров, что затрудняло дешифровку радиограмм, своевременно обеспечивала командование необходимой информацией о противнике.

Между прочим, военнопленные — и итальянцы, и англичане, и французы — единодушно восхищались отвагой и умелыми действиями наших войск в ходе наступления. Однако при этом они не скрывали своего убеждения в том, что Австро-Венгрия обречена на гибель вследствие наступившей в империи разрухи, и прежде всего голода. Когда же мы пытались доказать им, что такие взгляды основаны на очернительстве итальянской прессы, действовавшей в пропагандистских целях, то в ответ они приводили выдержки из австрийских газет, о содержании которых были хорошо осведомлены. А их пессимистические публикации не оставляли сомнения в том, что Австрию вскоре ждет печальный конец.

Пропаганда Антанты и атака мятежников после битвы при Пьяве

Неудачный исход сражения на Пьяве и быстрое ухудшение условий жизни внутри страны лили воду на мельницу неприятельской пропаганды, пытавшейся с помощью славян и румын подорвать боевой дух нашей армии и склонить солдат к переходу на сторону противника. В тылу же толчка извне и вовсе не требовалось — парламент постоянно начал нападать на правительство, а среди населения стали распространяться самые дикие слухи. Им охотно верили, особенно если они исходили от отдельных офицеров, в связи с чем военное министерство вынуждено было принять против таких болтунов строгие меры, выпустив соответствующий приказ и начав привлекать их к ответственности. На то, насколько исходившая от них критика была обоснованна, показывают результаты многолетней работы так называемой «комиссии по расследованию случаев измены солдатскому долгу во время войны».

Самое скверное заключалось в том, что дьявольски изощренная пропаганда использовала общий негативный настрой населения для возведения поклепов на монарха и разрушения главного связующего звена отдельных частей империи — верности правящей династии. И очень печально было то, что эта пропаганда шла не только от противников, но и из дружественной Германии, в связи с чем цензурный отдел в Вене отдал распоряжение о цензуре всей поступавшей оттуда почты. Однако сил для осуществления этой работы не хватало.

Нападки были направлены прежде всего против императрицы, которую после июньского неудачного наступления стали самым отвратительным образом всячески обвинять в неудачах на фронте. Источником этой скверны являлись обученные итальянцами предатели-перебежчики, начавшие распространять слухи о том, что она якобы распорядилась не применять боевые газы, что сильно ослабило воздействие нашей артиллерийской подготовки. При этом ни слова не говорилось о том, что к тому времени противник заметно усовершенствовал средства химической защиты и заблаговременно убрал большую часть войск из подвергшихся артиллерийскому обстрелу окопов передней линии обороны.

Слухи, не имевшие в своей основе ни капельки правды, деловито распространялись внутренними врагами, действовавшими по принципу «А я слышал, что…». Думается, не надо говорить, что бороться с подобным явлением — дело неблагодарное. Показательным в этой связи является то, что даже в Бадене, служившем местом размещения ставки Верховного командования, начальник управления федеральной земли фон Бозицио вынужден был приказать жандармерии принять самые жесткие меры в отношении распространителей слухов.

Следует отметить, что среди всех этих злопыхателей своеобразной белой вороной оказался предводитель рабочих христианский социалист Куншак[355]. На собрании, проходившем в ратуше на тему «Подрывная работа англичан и их австрийские пособники», он заступился за свою оболганную императрицу и каленым железом заклеймил в качестве британских марионеток Крамара, Клофача и их сообщников.

Удручающее впечатление от поражения на реке Пьяве совпало с резким ухудшением продовольственного положения перед сбором нового урожая. После неоднократного урезания норм снабжения населения хлебом 18 июня 1918 года бургомистр Вены доктор Вайскирхнер выступил с заявлением о том, что население находится на грани выживания и его терпение достигло своего предела. Конечно, опубликование принятой по этому поводу резолюции было запрещено.