Читать книгу "Его Величество - Владимир Васильев"

После обеда они продолжили разговор об отношениях с Францией, но уже втроем. К собеседникам присоединился сэр Роберт Пиль.

— Как вы смотрите на кандидатуру претендента на пост короля Франции в лице графа Шамбором, так откровенно заявляющего о своих устремлениях? — спросил Пиль.

— Я люблю у себя дома смотреть комедии, поощряю комедиантов и авторов пьес, но не одобряю «комедии», разыгранной графом Шамбором в Англии. Он может сохранять убеждение, что он законный король Франции, но изображать из себя претендента нелепо, — сердито сказал Николай Павлович, потом махнул рукой, будто прогоняя совсем эту мысль, и спокойным тоном продолжил: — Я совсем не люблю Гизо. Он мне нравится еще меньше Тьера. Тьер хоть и фанфарон, но откровенен; он гораздо менее вреден и опасен, чем Гизо, который так недостойно поступил с Моле, самым честным человеком во Франции.

— Но это не мешает укреплять союз Англии и Франции, — уловив момент, вставил фразу лорд Абердин.

— Я не сомневаюсь, — с усмешкой сказал Николай Павлович, — и желаю ему продолжаться как можно доле, хотя и не верю в его долговечность. Первая буря в палате разнесет его. Людвиг- Филипп попытается сопротивляться, но если не почувствует себя достаточно сильным, сам станет во главе движения, чтобы спасти свою популярность.

— Политика нашего кабинета направлена к тому, чтобы по смерти короля Людовика-Филиппа французский престол перешел без сотрясений ближайшему законному наследнику Орлеанской династии, — категорично заявил сэр Роберт Пиль.

— Я не имею ничего против этого, — примирительно отвечал Николай Павлович, внутренне понимая, что англичане будут стоять на своем. — Я желаю как можно больше счастья французам, но без спокойствия они не достигнут счастья. Они не должны производить взрывов вне своих пределов. А потому будьте уверены, что я нимало не ревную вас к ним за ваше доброе согласие с Францией. Оно может иметь лишь благие последствия для меня и для Европы. Вы приобретете через него влияние, которое можете употребить с пользою. — Император обвел взглядом собеседников, качнул головой и как бы отбрасывая мысли о Франции и отношении к ней Англии заговорил с жаром: — Впрочем, я приехал сюда не с политической целью. Я хочу завоевать ваше доверие, хочу, чтобы вы научились верить, что я человек искренний, честный человек. Вот почему я открываю вам мои мысли об этих предметах. Нельзя депешами достигнуть желаемого мною результата.

Пытаясь добиться доверия английского правительство в деле мирного разрешения восточного вопроса, Николай Павлович не видел в общеевропейском соглашении Франции. Начало такому соглашению было положено в 1833 году Россией и Австрией, условившимися действовать сообща в случае распада Оттоманской империи. Затем к ним примкнул берлинский кабинет. Но успех такого союза можно было считать обеспеченным лишь с того времени, когда к соглашению присоединилась бы Англия. Император российский намеревался получить такое согласие от правительства, продолжая уверять собеседников в искренности своих намерений в отношении больной Турции.

Начиная новую встречу с лордом Абердином, император Николай I решительно заявил:

— Турция умирает. Сколько бы мы ни старались спасти жизнь ея, мы в этом не успеем. Она умрет. Не умереть ей нельзя. Это будет критическая минута. Я предвижу, что мне придется двинуть мои армии. Австрия сделает то же. В этом кризисе я опасаюсь одной Франции. Чего она захочет? Я ожидаю ее на многих пунктах: в Африке, в Средиземном море, далее — на восток. Припомните ея экспедицию в Анкону. Почему же ей не предпринять такую же в Кандию, в Смирну? При подобных обстоятельствах разве Англия не должна будет перенести на восток свои морские силы? Итак, в этих странах встретятся: русская армия, австрийская армия, большой английский флот. Сколько пороховых бочек вблизи огня! Кто помешает искрам взорвать их?

Еще откровеннее он высказался в разговоре с первым лордом казначейства.

— Турция разрушается, — сказал с беспокойством Николай Павлович, — дни ее сочтены. Нессельроде отрицает, но я в этом убежден. Султан, хотя и не гений, но все же человек. Допустим, что с ним случится несчастье, что увидим мы после его смерти? Ребенка и регентство! Я не хочу ни единого вершка турецкой земли, но не позволю и другим державам присвоить себе хотя бы единый вершок…

Его императорское величество говорил с таким воодушевлением, так громко, стоя возле открытого окна, что сэр Роберт Пиль поспешил закрыть окно из опасения, что его слова могли быть услышаны на улице.

Роберт Пиль отвечал своему высокому собеседнику, что Англия находится в таком же точно положении относительно востока. Политика ее несколько изменилась лишь в одном пункте: в Египте. Англия не согласится на установление в этой стране слишком сильного правительства, которое могло бы отказать в проходе индийской почты.

Николай Павлович внимательно выслушал министра и продолжил:

— Ныне нельзя условиться, что делать с Турциею в случае ея смерти. Подобный договор ускорил бы ея падение. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы сохранить настоящее положение. Но следует взглянуть честно, разумно на возможность разрушения Турции. Нам необходимо условиться на справедливых основаниях установить вполне искренно добросовестное соглашение, подобное тому, которое уже существует между Россиею и Австриею.151

Император уехал из Англии, убежденный, что собеседники не остались глухими к его предложениям. Он даже приказал Нессельроде отправить в Англию меморандум с изложением всех своих мыслей о необходимости заблаговременного соглашения на случай распада Турции. Николаю Павловичу очень хотелось иметь у себя нечто вроде подписанного Пилем и Абердином подтверждения их согласия с изложенными царем мыслями.

Нессельроде, составлявший меморандум, сделал попытку сгладить опасения, которые могли вызвать в английском правительстве слова государя. Его осторожность вовсе не развеяла свойственной англичанам подозрительности по отношению к тому, что касается действий России на востоке, а даже подчеркнула противоречия между заискивающею формой меморандума и прямодушной откровенностью речей императора.

* * *

Будучи уверенным в скором получении ответного письма из Лондона, Николай Павлович собирался теперь заняться внутренними делами империи. Сразу после его возвращения в Петербург, двор переехал в Гатчину.

Гатчинский дворец Николай I наследовал в 1828 году по завещанию вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Она вменила в обязанность сыну следить за угодьями, содержать их, как содержались при ней.

Первые годы после смерти матушки Николай Павлович редко бывал в Гатчине. Летом в окрестностях городка устраивались военные учения, и он участвовал в маневрах. Вторую половину дня — проводил с семьей, а вечером уезжал в свою палатку, поставленную в военном лагере.

День складывался у царской семьи незатейливо. С утра шли на богослужение. Литургию пели члены семьи и приближенные. Между девятью и десятью часами все дети и внуки собирались вокруг императрицы на утреннее кофе.