Читать книгу "Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры - Найо Марш"

— На всех трех снимках вроде бы как один и тот же человек — Маулт, — задумчиво произнес Рэйберн.

— Да. Видите эти шрамы?

— Значит, он был женат и имел ребенка?

— Ну, одно из другого не вытекает, как день из ночи. Это может быть и чей-то чужой ребенок.

— Вы правы.

— Вот приедут мои ребята, — пообещал Аллейн, — тогда снимем отпечатки пальцев. Собакам дадим один его ботинок. Я говорил вам, что мысль вызвать собак из «Юдоли» и полковнику Форрестеру тоже пришла в голову? Эге! А это что такое?

Откуда-то из глубины камина раздался шум — точнее, странная смесь хлюпающих звуков, словно какой-то неумелый флейтист-великан с шипением то втягивал в себя воздух, то выпускал обратно через дымоход.

— Ветрюган поднимается. Норд-вест, — отрывисто сообщил Рэйберн. — Скверно. Некстати.

— Почему так уж скверно?

— В наши края он приносит дождь. Слякоть. Это почти закон природы.

— Именно дождь, не снег?

— Как правило — ливни. Вплоть до наводнений. Вот, пожалуйста.

Створка окна яростно захлопала по раме — на нее внезапно обрушилась лавина воды.

— Шикарная погода для охоты на без вести пропавших, — вздохнул Аллейн. — А все же — никогда ведь не знаешь заранее — порой она может принести больше пользы, чем вреда… Ладно, давайте-ка тут все запрем и опечатаем, а сами вторгнемся в апартаменты Форрестеров.

Они спустились на этаж ниже и преодолели длинный коридор, устланный тяжелой ковровой дорожкой, — он вел к комнатам для гостей. Сейчас освещался этот проход лишь третью настенных светильников в абажурах, которыми был оснащен. Стояла полная тишина. Ни звук непогоды снаружи, ни единый признак жизни из-за многочисленных закрытых дверей не проникали сюда. Наверное, все обитатели, включая Хилари, теперь в столовой, догадался Аллейн и вдруг почувствовал острейший приступ голода. Он уже было собирался сообщить об этом Рэйберну, но вместо этого быстро положил руку тому на плечо, знаком велел вести себя тихо и показал пальцем куда-то вперед. Из-под одной двери по красному ковру струилась серебристая полоска света.

Аллейн мысленно пересчитал двери. Трой, конечно, уже рассказала ему, кто где размещается. Сейчас они с суперинтендантом находились напротив двери в гардеробную его собственной жены, связанную через ванную комнату с ее спальней. Дальше шли апартаменты Форрестеров: спальня, ванная и гардеробная, именно в таком порядке. Еще дальше — комната мистера Смита, а в дальнем углу западного крыла — Крессидина, самая большая, естественно, с собственной ванной. Где проводил ночи Хилари, Трой не знала, но, без сомнения, это были какие-нибудь величественные хозяйские апартаменты.

Свет проникал непосредственно из спальни Форрестеров.

Аллейн на минуту прислушался — тишина. Тогда он принял молниеносное решение: знаком велел Рэйберну оставаться на месте, а сам рывком распахнул дверь и оказался в комнате.

В тот же миг раздался громкий треск.

Человек, стоявший у окна, повернул к детективу лицо — это был высокий бледнокожий мужчина в темных брюках и куртке из шерсти альпаки. Аллейн узнал его.

— Прошу прощения, — произнес старший суперинтендант. — Произошла ошибка. Я думал, это комната моей жены.

— Она рядом… — буквально простонал человек, едва шевеля губами.

— Как глупо с моей стороны. А вы — Найджел, не так ли?

— Точно так, сэр.

— Видел вашу замечательную композицию — там, во дворе. Производит впечатление.

Найджел разомкнул уста с таким усилием, словно это причиняло ему нестерпимую боль.

— Большое спасибо, — еле слышно поблагодарил он. По оконному стеклу за его спиной струились потоки дождя. Голова, лицо и отвороты пиджака лакея были мокрыми.

— Вы промокли, — непринужденно заметил Аллейн.

— Дождь разразился так неожиданно, — ответил Найджел. — Я… я как раз закрывал окно, сэр. Оно очень неудобно закрывается.

— Боюсь, дождь размоет вашу снежную фигуру.

— Возможно, это кара, — неожиданно произнес бледнолицый слуга.

— Кара? Кому? И за что?

— Все вокруг нас пропитано грехом, — громко отозвался Найджел. — Так или иначе. Порок кругом. Повсюду.

— Что вы имеете в виду?

— Языческие обряды. Ряженые христиане. Все это пахнет святотатством. Кощунством. Если правильно посмотреть на это.

— Вы имеете в виду представление под рождественской елкой?

— Языческое лицедейство под нечистым идолищем. Проказы. И вот — сами видите, что с ним приключилось.

— С ним? И что же с ним приключилось? — поинтересовался Аллейн. На минуту ему показалось, что, плавая впотьмах, он случайно нащупал золотое дно.

— Его нет.

— И где же он?

— Ха! Где! С грехом шутки плохи. Я-то это ведаю. Как никто. Учитывая, через что я прошел.

Лицо Найджела необыкновенным образом преобразилось: рот широко раскрылся, ноздри раздулись, как у коня, белесые ресницы затрепетали. Наконец, словно вторя потопу, разыгравшемуся на улице, из глаз его потекли обильные слезы.

— Послушайте, но… — начал было Аллейн, но Найджел, совсем потеряв контроль над собой, бросился вон из комнаты с рыданиями. Глухой торопливый стук его каблуков разнесся по коридору.

В дверном проеме показался Рэйберн.

— Это еще что за чертовщина? Почему?.. Кто из них это был?

— Это Найджел, второй лакей. Сперва он мастерил чучела карусельных лошадок и восковые фигуры, а потом свихнулся на религиозной почве и убил некую даму, которую считал «грешницей». Теперь вот, говорят, излечился.

— Оно и видно!

— Видите ли, мистер Билл-Тасман пришел к заключению, что, хотя Найджел и выздоровел, воспоминания о собственном преступлении иногда вызывают у него приступы слезливости. Похоже, как раз сейчас он о нем вспомнил.

— Я кое-что расслышал. Этому парню можно смело ставить диагноз: душевнобольной. Бред христианства, так сказать.

— Меня больше интересует, зачем он высовывался в окно под самый дождь?

— А он высовывался?

— Именно. Заявил, что просто закрывал его, но, будь оно так, он бы настолько не вымок. И на ковре, глядите, совсем немного воды. Нет, окно не было открыто, пока наш одержимый друг не открыл его.

— Любопытно!

— Весьма. Ну что, начнем осмотр?

В спальне Форрестеров не обнаружилось ничего примечательнее знаменитого пляжного зонта в зеленую полоску. Найджел аккуратно заправил постель пожилой четы, выложил поверх нее два комплекта ночного белья «Вайелла»[123] и подбросил поленьев в огонь. Все окна были плотно закрыты.