Читать книгу "Блатной - Михаил Демин"

— Послушай, — сказал я, вспомнив Валькины слова; мысль о ней, впрочем, не покидала меня ни на миг, — давай напрямик… Эти условия, которые ты тут мне создал, они — почему? По какой причине? Просто так — по дружбе?

— Н-ну, не только, — замялся он, — не только… Хотя, конечно, тебя я ценю высоко. И отношусь искренне, по-дружески, так же, как и к другим блатным. К настоящим, я имею в виду, к чистопородным.

— А почему, скажи мне, ты всех нас так ценишь? За что?

— Изволь, скажу, — он тяжело шевельнулся. И снова искоса, из-под бровей, глянул на меня — уколол зрачками. — Если тебе действительно интересно…

— Конечно, — ответил я. — Еще бы!

— Дело в том, — начал он, понизив голос, — что вы — блатные — представляете собой ту реальную силу…

Вдруг он поднялся, подошел к двери. Резко, рывком распахнул ее, выглянул в коридор. И затем, воротясь, усевшись подле меня:

— Ту самую силу, которая нам чрезвычайно нужна. Чрезвычайно! Без вас, боюсь, мы не сможем обойтись…

— Кто это — вы?

— Комитет сопротивления, — сказал он. — Слышал о таком?

— Н-нет…

— Ну вот. А он, тем не менее, существует. И работает весьма активно.

— Чем же он занимается?

— В данном случае — подготовкой к восстанию.

— Ого, — сказал я удивленно. — Вон вы куда хватили! Теперь я понимаю, зачем вам понадобились урки… Но, старик, по совести — это серьезно?

— Вполне, — сказал он. — Завтра ты сможешь лично в этом убедиться.

— Вы что, прямо завтра решили восстать?

— Да нет, — рассмеялся он, — до этого еще неблизко. Но завтра у нас намечено совещание, только и всего. И состоится оно здесь, в этой комнате… Комитет соберется, имей в виду, из-за тебя!

— Ты меня, значит, специально для этого тут и поместил?

— Конечно, — кивнул он, — здесь тихо, спокойно. Ты же числишься в карантине — самый удобный вариант!

— И сколько же я в этом качестве пробуду? — поинтересовался я.

— В общем-то, долго так не может продолжаться, — Левицкий наморщился, покусал губу. — Придут анализы — и все кончится… Но неделя во всяком случае у нас имеется. А за это время, надеюсь, мы решим все проблемы!

Подпольный комитет (в составе пяти человек) собрался точно в назначенный срок: вечером следующего дня. К немалому моему удивлению, здесь оказались знакомые мне лица: я встретился с Сергеем Ивановичем, бывшим работником Госиздата, а также с князем Оболенским.

— Князь, — сказал я. — Вот уж не думал, что встречу здесь вас! Вы — человек нежный… Зачем вам эта наша подпольная суета?

— Вы, бесспорно, правы, голубчик, — улыбнулся князь и посмотрел на меня сверху вниз, с высоты великолепного своего двухметрового роста. — Но ведь не могу же я, согласитесь, нарушать фамильные традиции! На Руси, сколько я знаю, не было ни одного более или менее пристойного подполья, в котором бы не участвовали мои предки… Так что «суетный» этот путь завещан мне издревле. Но, конечно, — тут же добавил он, — лепта моя здесь невелика… Я ведь уже не боец — не те года. Я всего лишь скромный статист: составляю списки, веду протоколы.

«Какие еще, черт возьми, протоколы?» — вскользь подумал я, но сейчас же забыл об этом, отвлекся, заговорил с другими.

Один из них Борода (таково было прозвище этого человека, к нему никто иначе не обращался, и я буду его называть так же) был уже в немалых летах. Шишковатый, стриженый его череп, брови и борода — все было сплошь осыпано сединою. Однако выглядел он еще весьма крепким. В его повадке, в манере держаться и говорить отчетливо угадывался кадровый военный… Как я вскоре выяснил, Борода служил в годы войны в артиллерии, имел чин полковника. Где-то на юге был ранен, попал в плен. Затем переметнулся к Власову и пробыл во власовских войсках до самого конца войны — до того момента, когда англичане вновь передали его советским властям.

Его товарищ — бывший балтийский моряк, зенитчик, старшина орудийного расчета — никогда ни в каком плену не бывал, честно отслужил всю войну на флоте, был дважды ранен и четырежды награжден, и тем не менее он также не уберегся от тюрьмы. Накануне Дня Победы он был арестован по доносу за антисоветские настроения и получил такой же в точности срок, что и полковник. Закон их таким образом уравнял, а суровая арестантская судьба свела и сблизила.

В лагере они были неразлучны: работали в одной бригаде, ходили всегда вместе. И здесь, на собрании, они тоже сидели бок о бок: седой приземистый Борода и огромный неразговорчивый парень (звали его Витя) с выпуклой костистой грудью, по-обезьяньи длинными руками и непомерно маленькой головой.

Здороваясь со мной, Витя усмехнулся, оскалив крупные, плоские, голубоватые зубы, и молча стиснул мне руку — так, что у меня на мгновение потемнело в глазах.

Борода же осмотрел меня, окинул оценивающим взглядом и затем сказал, косясь на Левицкого:

— Так вот он каков, этот Махно!

— Почему — Махно? — удивился я.

— Ну, как же, — прищурился Борода, — ваши роли сходятся… Неужто вы не чувствуете? Вы сейчас выступаете в том же качестве, что и батька Махно, когда он еще ладил с большевиками! В штабе южного фронта Махно представлял своих бандитов так же, в сущности, как и вы сейчас в нашем штабе свою шпану.

— Пожалуй, — согласился Левицкий, — разница только в масштабах…

— Зато пропорции те же, — быстро ответил Борода, — соотношение сил примерно одинаковое.

Он помедлил, прикуривая. И потом, разбивая рукою дым:

— Кстати, о соотношении сил… Не пора ли нам перейти к делу? Нерешенных вопросов множество, а время ведь не ждет. Надо окончательно и точно распределить участки; тут у нас постоянно какая-то путаница… Но это после. А сейчас — в связи с появлением нового товарища…

— Батьки Махно, — хохотнул кто-то.

— Погодите, — сказал я. — Все-таки, друзья мои, я не Махно. Прежде всего потому, что у блатных — в отличие от махновцев — нет и не было никаких атаманов. Ну и вообще… Как-то неловко. Меня же никто не уполномачивал.

— Атаманов у вас, может, и нет, — перебил меня Сергей Иванович, — но все же имеется какое-то руководство, некий высший совет… Ведь так?

— Так, — согласился я.

— И вы, как я понимаю, — оттуда?

— Н-ну, допустим… В какой-то мере.

— Не скромничай, мой милый, — похлопал меня по плечу Левицкий, — не прибедняйся. И помни: никаких особых полномочий в данном случае не требуется. Просто наш комитет решил войти в контакт с уголовниками. И собрались мы здесь для того, чтобы с тобой познакомиться, спросить тебя кое о чем. И заодно — разъяснить ситуацию.

— Так разъясните, — сказал я. — Каковы конкретно ваши цели? Сколько вас? На что вы рассчитываете?