Читать книгу "Расшифрованная "Илиада" - Лев Клейн"

Ясно, что это место «Илиады» удержало в памяти популярный прежде (кое-где еще сравнительно недавно для гомеровского времени) способ погребения.

3. Неуязвимость Аякса. Если мы выйдем за пределы «Илиады», то обнаружим, что один из главных ахейских героев, Аякс Теламоний, великий Аякс, не был сожжен. Подобно другим древнейшим героям, которые должны были остаться по смерти среди богов — Гераклу, Эдипу, Амфиараю, Эрехтею, — он покончил жизнь самоубийством. Обидевшись за то, что доспехи павшего Ахилла достались не ему, а Одиссею, он закололся мечом, подаренным Гектором, и Агамемнон запретил предавать его огню. Единственный из всех, кто погиб под Троей, он похоронен в гробу или саркофаге — об этом рассказывалось в «Малой Илиаде» (Аполлодор, Эпит. V, 7; Прокл, 4).

Правда, это событие совершенно неизвестно «Илиаде» — в ней никогда и ничем не выдается, что оно должно произойти. Это в отличие от предстоящей гибели Ахилла, которая предсказывается неоднократно. Нет и намека на будущую ссору Аякса с Одиссеем, которая приведет к столь печальному концу. Напротив, они вместе идут к Ахиллу посольством, вместе уговаривают Ахилла Только сама связь этих двух фигур, разрешившаяся их спором, в «Илиаде» наличествует. Но уже в «Одиссее» об этом споре упоминается (XI, 542-567).

Молчание «Илиады» не означает, что идеи о самоубийстве Аякса не было, когда слагалась «Илиада» или эпопея, из которой она вычленена (Вготтег 1985). Неудачная тяжба героя с Одиссеем, гнев на него Афины, сумасшествие героя, обида и последовавшее самоубийство представляют Аякса в унизительном виде и, следовательно, отражают тенденцию, враждебную Аяксу Тела-монию. За этим нужно видеть враждебность его потомкам (хотя бы и воображаемым). В политической борьбе греческих государств такие ситуации встречались нередко, и певцы придерживались той или иной ориентации. Певцы «Малой Илиады» проводили враждебную Аяксу линию, певцы «Илиады» предпочли другую традицию.

В «Малой Илиаде» отрицательное отношение к Аяксу четко выражает Агамемнон. Но Э. Бете подметил, что недовольство Агамемнона склочностью и самоубийством Аякса не исконно в повествовании. Это поздняя мотивировка запрета сжечь тело Аякса (Bethe 1927: 121-122). Ведь ингумация (то есть «трупоположение», как выражаются археологи) никогда не была у греков срамом или наказанием. С другой стороны, и отказ в сожжении опасен. Ведь сожжение полагалось всем, даже врагам, — иначе душе покойного будет неспокойно, но от этого и с оставшимися в живых могут случиться неприятности {Rohde 1894; Mylonas 1948; Nilsson 1968: 174-197).

Объяснение судьбы тела Аякса Бете находит в посмертной судьбе лапифа Кенея: кентавры вдавили его камнем в землю, ибо он неуязвим для оружия. Аякс тоже неуязвим — об этом рассказывают Пандар (Истм., 47, 53 и схол.), Эсхил (83) и Ликофрон (455). «Илиада» либо знает о его неуязвимости, либо несет на себе следы былого знания: Аякса нет среди раненых вождей, хотя ранены основные герои греков (Агамемнон, Диомед, Одиссей). Аякса вообще никогда не ранят в поэме. Он неуязвим и, значит, должен уйти в землю неповрежденным, тело его не должно быть разрушено ничем — в том числе и огнем. В своей могиле на берегу Геллеспонта, где его святилище, он будет ждать паломников — там будет покоиться не прах его, а нетленное тело (ВеПкоЫ 1911).

Возможно, эта идея как-то сказывалась на способе погребения Аякса. Но ей противоречит тот факт, что Аякс все-таки заколол себя мечом. На мой взгляд, главная причина несожжения Аякса в ином. Аякс — особая фигура среди героев «Илиады». В отличие от прочих вождей «Илиады», Аякс воюет всегда один, не ведет в бой свой отряд. Для гомеровского времени он был уже былинным богатырем. У него древние, неупотреби-мые для других героев эпитеты. У него башенный щит, употреблявшийся только в ахейское время — не позже XIII века до н. э. Аякс — пеший богатырь, совершенно не использующий колесниц, а они уже в XVI веке до н. э. были атрибутом героического оснащения (изображались на стелах микенских шахтных гробниц). Глубокая древность — вот что сказалось на способе его погребения.

Просто старый способ погребения столь прочно ассоциировался с его образом, что хоронить Аякса певцы должны были, как встарь, без сожжения. Наряду с Аяксом эта особенность погребения проступает однажды мельком и применительно к его врагу в поединке — Гектору. Вряд ли сожжение имеется в виду в таком его высказывании: «Но да погибну и буду засыпан я перстью земною» (VI, 464).

Применительно к древнейшим героям «уходы в землю» — модификация той реликтовой идеи, что мертвое тело нужно предавать земле, а не огню. Это правило сохраняло силу в геометрическое и даже гомеровское время для эолийских (то есть северных) областей Греции, но в Аттике, на островах и, возможно, в Ионии в эту эпоху уже господствовала кремация.

Здесь уместно отметить, что древние формы погребения сосредоточены в двух песнях «Илиады», очень схожих. Они описывают поединки весьма древних героев (Парис, Аякс, близки к ним по древности Гектор и Мене-лай) и вообще выделяются в «Илиаде» в некое древнее ядро (Клейн 1992; 1998:160-211).

4. В корысть пернатым и псам. А теперь вернемся к «Илиаде» и кремации. Обратим внимание на клятву Ахилла (кстати, так и не исполненную) бросить труп Гектора, убийцы Патрокла, не в костер, пусть даже в качестве жертвы, а псам на съедение.

При чтении «Илиады» трудно не заметить, как часто повторяется одно фольклорное клише. Очень часто вместо прямого упоминания смерти (в угрозе или предсказании, предвидении и т. п.) певец говорит о том, что героя съедят собаки и птицы. Один из исследователей художественных приемов Гомера называет эту формулу традиционным перифразом смерти у Гомера (Сахарный 1976: 165). С этого даже начинается Илиада:

Гнев, богиня, воспой Ахиллеса Пелеева сына

Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал:

Многие души могучие славных героев низринул

В мрачный Аид и самих распростер их в корысть

плотоядным

Птицам окрестным и псам... (I, 1-5)

Угроза Агамемнона трусу:

В стане ахейском ему не укрыться от псов и пернатых!

(II, 393)

Афина предсказывает:

О! не один и троянец насытит псов и пернатых Телом и туком своим... (VIII, 379-380)

Гектор о трусе:

Мертвое тело ни братья, ни сестры огня не сподобят,

Но троянские псы растерзают его перед градом

(XV, 349-350).

Он же Ахиллу:

О! не давай ты меня на терзание псам мирмидонским

(XXII, 339).

Ахилл отвечает:

Нет, человеческий сын от твоей головы не отгонит

Псов пожирающих!..

Птицы твой труп и псы мирмидонские весь растерзают!

(XXII, 348-349, 354)

Можно было бы подумать, что у Гомера это просто оригинальный художественный образ смерти без погребения, когда покойник брошен на произвол судьбы, но в таком случае естественно было бы ожидать, что труп станет пищей хищных птиц, трупных мух и червей, но вряд ли собак, еще того маловероятнее — собак самого умершего. Между тем вот какою предвидит свою смерть царь Приам: