Читать книгу "Тайна Магдалины - Кэтлин Макгоуэн"

— Прекратится ли теперь это кровопролитие? Свитки найдены. Что, как вы думаете, они будут делать?

— Трудно сказать, — ответил Ролан. — У них новый лидер, который отличается крайними взглядами. Это он убил моего отца.

Синклер добавил:

— Я сегодня утром говорил с местными властями, с теми, кто, надо сказать, симпатизирует нашим убеждениям. Морин, мы еще не все вам сказали, но вы помните встречу с Дереком Уэйнрайтом, американцем?

— Тем, кто был одет, как Томас Джефферсон, — пояснила Тамми. — Мой старый друг. — Она печально покачала головой, вспомнив, как все эти годы Дерек обманывал ее — и его судьбу.

Морин кивнула и подождала, пока Синклер продолжит:

— Дерек исчез при довольно зловещих обстоятельствах. Его комната в отеле была… — Он посмотрел на Морин, которая все больше бледнела, и решил избавить ее от подробностей. — Просто скажем, что все явно указывало на совершенное преступление.

Синклер продолжал:

— Власти чувствуют, что, учитывая все неприятные обстоятельства, сопровождавшие исчезновение американца — и, почти наверняка, его убийство — Гильдия Праведных должна на какое-то время залечь на дно. Жан-Клод прячется где-то в Париже, а их лидер, англичанин, как мы подозреваем, вернулся в Англию. Я не думаю, что они побеспокоят нас в ближайшем будущем. По крайней мере, я на это надеюсь.

Морин внезапно взглянула на Тамми:

— Твоя очередь, — сказала она. — Ты мне тоже не все рассказала. Мне пришлось достаточно долго разгадывать загадки, но теперь я хочу узнать то, что осталось. И мне бы также хотелось знать, что происходит между вами двумя, — сказала она, показывая на Тамми и Ролана, стоявшими очень близко друг к другу.

Тамми рассмеялась своим раскатистым смехом:

— Хорошо, ты знаешь, как мы здесь любим прятать что-нибудь на открытом месте, — сказала она. — Как меня зовут?

Морин нахмурилась. Что она упустила?

— Тамми. — А потом ее настигла мысль: — Тамара. Фамарь. Боже мой, я — идиотка.

— Нет, вовсе нет, — сказала Тамми, продолжая смеяться. — Но меня назвали в честь дочери Магдалины. И у меня есть сестра, которую зовут Сара.

— Но ты говорила мне, что родилась в Голливуде! Или это тоже была ложь?

— Нет, не ложь. И «ложь» — такое грубое слово. Я родилась и выросла в Калифорнии. Мои предки по материнской линии были окситанцами и принимали большое участие в делах Общества. Но моя мать, которая родилась здесь, в Лангедоке, переехала в Лос-Анджелес, чтобы работать художником по костюмам после того, как попала в кино благодаря своей дружбе с французским художником и режиссером Жаном Кокто — еще одним членом Общества. Она встретила моего отца — американца, и осталась там. Ее мать приехала, чтобы жить с нами, когда я была ребенком. Нет нужды говорить, что я находилась под очень большим влиянием моей бабушки.

Ролан повернулся, чтобы показать на два кресла, стоящие бок о бок:

— В нашей традиции мужчины и женщины совершенно равны, точно так, как учил Иисус на своем примере с Марией Магдалиной. Обществом управляет не только Великий Магистр, но и Великая Мария. Я выбрал Тамми, чтобы она была моей Великой Марией и сидела здесь рядом со мной. Сейчас я должен постараться уговорить ее переехать во Францию и стать еще большей частью моей жизни.

Ролан обнял Тамми, которая прижалась к нему.

— Я думаю об этом, — сказала она с напускной скромностью.

Их прервали двое слуг, которые внесли в комнату серебряные подносы с кофе. В дальнем конце стоял стол для переговоров, и Ролан подал знак следовать за ним. Они вчетвером сели, а Тамми налила каждому крепкого черного кофе. Ролан посмотрел через стол на Синклера и кивнул ему, приглашая начать разговор:

— Морин, мы собираемся рассказать вам все об отце Хили и Евангелиях Магдалины, но мы чувствовали, что вам было необходимо знать всю подоплеку происходящих событий, чтобы понять сложившуюся ситуацию.

Морин глотнула кофе, с благодарностью ощущая его тепло и крепость. Она внимательно слушала объяснения Синклера.

— Дело в том, что мы позволили вашему кузену забрать свитки.

Морин чуть не уронила свою чашку.

— Позволили?

— Да. Ролан намеренно оставил кабинет незапертым. У нас были подозрения, что отец Хили может попытаться передать свитки тому, на кого он работает.

— Подождите минутку. Работает? Что вы говорите? Питер — шпион на службе Церкви?

— Не совсем так, — ответил Синклер. Морин заметила, что Тамми тоже напряженно слушает — она тоже не располагала всей этой информацией.

— Мы не знаем наверняка, для кого он шпионит, вот почему мы позволили ему забрать свитки — и вот почему мы не очень обеспокоены этим. Пока. В вашей взятой напрокат машине есть следящее устройство. Мы точно знаем, где он и куда направляется.

— И куда? — спросила Тамми. — В Рим?

— Мы думаем — в Париж, — ответил Ролан.

— Морин, — Синклер слегка коснулся рукой ее плеча, — мне жаль говорить вам это, но ваш кузен сообщал официальным лицам Церкви обо всех ваших действиях с того дня, как вы прибыли во Францию и, вероятно, задолго до того.

Морин заметно пошатнулась; она чувствовала себя так, будто получила пощечину.

— Это невозможно. Питер не поступил бы так со мной.

— Всю прошлую неделю, пока мы наблюдали за тем, как он работает, и имели возможность ближе узнать его, нам становилось все труднее и труднее совместить это представление о шпионе с вашим обаятельным и образованным кузеном. Первоначально мы полагали, что он просто стремится защитить вас от нас. Но он был слишком прочно связан с людьми, которые его послали, и не сумел освободиться от них даже после того, как прочитал правду в свитках.

— Вы не ответили на мой вопрос. Вы считаете, что он работает на Ватикан? На иезуитов? На кого?

Синклер откинулся на спинку стула.

— Я пока не знаю, но могу сказать вам вот что. У нас есть в Риме свои люди, которые следят за этим. Вас может удивить, как далеко простирается наше влияние. Я уверен, что мы получим ответы на все наши вопросы завтра к вечеру, самое позднее — через день. Сейчас нам надо просто набраться терпения.

Морин еще раз глотнула кофе, глядя прямо перед собой на портрет кающейся Марии Магдалины. Пройдет почти двадцать четыре часа, прежде чем она получит ответы на все свои вопросы.

Париж

3 июля 2005 года

Отец Питер Хили ко времени своего прибытия в Париж находился на грани полного изнеможения. Поездка была довольно тяжелой. Даже не считая передвижения по городу в утренние часы, чтобы добраться из Лангедока, потребовалось добрых восемь часов. Он также остановился, чтобы упаковать свою посылку для Морин, что заняло больше времени, чем ожидалось. Но эмоциональное напряжение, которое потребовалось, чтобы сделать этот выбор, было огромным, и он чувствовал себя, как будто из него высосали все силы.