Читать книгу "Твоя К. - Тереза Ревэй"

Максу трудно было идти по городу, превращенному в лабиринт. Исчезли целые кварталы. Завалы преграждали улицы. Когда люди поднимались из бомбоубежищ после очередного налета, их глазам открывался «лунный» ландшафт, состоящий из обломков и пыли. Кое-где языки пламени лизали догорающую мебель. Везде были зеленоватые, застывшие следы фосфора, вытекшего из зажигательных бомб. Ни одна церковь, ни одно здание не уцелели полностью.

Уже несколько месяцев жителям советовали увозить ценное имущество в места, где угроза была меньше. На черных школьных досках, выставленных среди развалин, мелом были написаны адреса уехавших людей. Берлинцы жили как случайные гости в своем собственном городе. Каждый постоянно таскал с собой чемоданчик, в котором лежала смена белья и предметы первой необходимости. Спускаясь в бомбоубежище, нельзя было надевать одежду, сделанную из легковоспламеняющегося материала, такого как искусственный шелк или хлопок. Никто не выяснял, сколько людей были сожжены заживо или утонули в подвалах из-за прорывов водопроводных труб. Бездомных уже не считали. Многие проводили ночи, кочуя от одних знакомых или друзей к другим. Те, у кого была возможность, уезжали в провинцию.

Хромая, Макс подходил к дому Фердинанда. Его последняя пара обуви, которую он носил уже два года, готовилась испустить последний вздох. Сменить ее не было никакой возможности, так как кожу нельзя было найти днем с огнем. Он вошел в арку, надеясь, что у Фердинанда завалялась где-нибудь старая подметка.

Во дворе стоял черный автомобиль. Человек в штатском курил сигарету, опершись на блестящий капот. Макс почувствовал, как его пробирает страх. Стараясь не спешить, он свернул направо в сторону другого здания. Его сердце билось так сильно, что Макс, кроме этого стука, больше ничего не слышал. Открыв двери парадного, он поднялся по лестнице, перескакивая через ступени. На площадке, прижавшись к стене, посмотрел в окно. На улице показался Фердинанд в старой бесформенной шляпе на голове и в пальто, наброшенном на плечи. По обеим сторонам от него шли два человека. Не мешкая, его посадили в автомобиль. Водитель, сделав последнюю затяжку, бросил окурок на землю и взялся за руль. Колеса заскрипели по мостовой.

Макс медленно сполз вдоль стены на пол — ноги отказались его держать. Кто-то донес на Фердинанда. Неужели в их круг просочился шпион гестапо? Ведь им приходилось привлекать людей, которые могли оказать эффективную помощь, и было очень трудно проверять всех. Надо было доставать фальшивые документы, находить семьи, способные приютить скрывающихся от режима. Людей к подпольной работе привлекали как в самой Германии, так и за ее пределами.

Другие группы, например подпольный кружок Анны Солф и Элизабет фон Тхаден, тоже провалились, разоблаченные агентом гестапо, выдававшим себя за швейцарского врача, ищущего связи с антифашистским подпольем. «Какой проклятый год», — пробормотал как-то Фердинанд, находясь в плохом настроении. В марте провалились две попытки офицеров совершить покушение на Гитлера. Полковник Хеннинг фон Тресков пронес две бомбы замедленного действия в бутылках «куантро» на самолет, на котором фюрер летел из своей ставки в Смоленске. Бутылки почему-то не взорвались, и самолет благополучно приземлился. Неделей позже полковник Рудольф-Кристов Фрайхерр фон Герсдорф решил взорвать себя вместе с Гитлером во время посещения выставки военных трофеев. Он не предвидел, что фюрер проведет в цейхгаузе только две минуты, а детонатор должен был сработать через десять минут.

Оппозиционеры очень скоро узнали об аресте пастора Бонхойффера Ганса фон Дохнани, который работал с Фердинандом в абвере. Почти вся агентура подпольщиков среди администрации была арестована. В сентябре в тюрьме Плетцензее за пять дней казнили триста человек. Когда же наконец прекратит литься кровь?

С закрытыми глазами Макс прислонился затылком к стене. Он чувствовал себя бесконечно усталым. Страх сковывал его. Возможно, на углу дома его тоже ждали. Он должен был срочно избавиться от компрометирующих его бумаг, которые лежали в портфеле. Потом надо предупредить Вальтера и Мило.

Сделав нечеловеческое усилие, он поднялся на верхний этаж и прошел в самый конец коридора. Последними спичками сжег все бумаги. Боясь возвращаться домой, он отправился к Вальтеру на Вильгельмштрассе. Его кузен наверняка должен быть в кабинете.

На улице не оказалось ни одной подозрительной машины. Влажный холод заставлял его дрожать. Из-за правил светомаскировки улицы были темны, как при конце света. Макс очень переживал за Фердинанда, мысль о том, что того подвергнут пыткам, была для него невыносима. Его так стошнило, что он сложился пополам. Он понимал, что все они были приговорены умереть среди гор трупов, образовавшихся из-за кошмарных проектов бесноватого фюрера.

В который раз завыли сирены. Улицы наполнились людьми, спешившими с перекошенными от тоски лицами в ближайшее укрытие. Макс вытер губы рукавом. Рев самолетов приближался. Макс застыл на месте, не в силах идти дальше. Земля дрожала под ним, и эта дрожь передавалась вверх по ногам, наполняя все тело. Он смотрел на темное небо, по которому плыли силуэты летающих крепостей, и хотел, чтобы они пролетели над его головой. Он хотел смерти, ибо понимал, что другого выхода нет, знал, что его друзья арестованы или будут арестованы в ближайшее время, что всех их подвергнут нечеловеческим пыткам, после чего заставят предстать перед несправедливым судом, который приговорит к лагерному заключению, повешению или обезглавливанию.

В тот вечер, находясь в сердце разоренного города, Максимилиан фон Пассау мечтал, чтобы восстала вся Германия, чтобы кровь немцев проливалась не за Гитлера, а во имя уважения совести и человеческого достоинства, как уже пролилась кровь людей, которые писали листовки и книги: рабочих, студентов и интеллигентов, католиков и протестантов, военных и дипломатов.

— Господин барон! — закричал голос, который он с трудом расслышал из-за взрывов. — Господин барон! Что вы здесь делаете? Немедленно в укрытие!

Швейцар из отеля «Адлон» схватил Макса за руку и встряхнул. Полуоглушенный и сбитый с толку, Макс с трудом узнал этого человека и вспомнил, что он находится на Унтер ден Линден.

— Вам плохо? Давайте быстрее. Это еще не конец, у нас вы будете в безопасности. У нас есть все, что вам нужно. Как обычно. Только не стойте на месте как вкопанный. Сами знаете, как это опасно.

Старый человек, одетый в ливрею, потащил Макса к подвалам «Адлона».

Париж, август 1944

Ксения вернулась домой, переполненная возбуждением и радостью, опьяневшая от ликования счастливой толпы горожан, которые размахивали трехцветными знаменами, плакали, обнимались, пели. Колокольни парижских соборов возвещали всем о конце четырехлетнего молчания. Колокола Нотр-Дама и других церквей звонили до одиннадцати часов вечера 24 августа, призывая парижан выходить на теплые летние улицы. И они выходили, несмотря на то что улицы во многих местах еще были перегорожены баррикадами. Нарисованные на стенах лотарингские кресты[51]соседствовали с листовками групп Сопротивления, содержащими инструкции по изготовлению бутылок с зажигательной смесью.