Читать книгу "Ученица чародея - Галина Манукян"

– Чхать я на них хотела! Все, нету сил моих больше святую из себя корчить, – рявкнула в сердцах мадам Тэйра и, отодвинув меня, распахнула дверцу: – Триста лет назад занудой был, занудой ты и остался, Лоло. Аминь!

Я, Огюстен и сицилиец с округленными глазами вытаращились на них. Глаза графа тоже расширились:

– Клементина, как ты можешь?!

– Ка́ком! Пошли, Абели! Разберемся сейчас, кто там и чего.

Она уже стояла на мостовой в своем старомодном платье, фыркая, как боевая лошадь, с привычным для мадам Тэйра хитрым выражением глаз, разве что молодая и красивая. Я пробормотала:

– А как же камень? Дар? Мы не справимся…

– Да есть у меня, – буркнула мадам Тэйра и достала из декольте громадный сверкающий изумруд. – Лоло, и не смотри на меня так! У тебя в пещере их, как грязи в болоте, а мне без дара хоть головой об стену – скукотища серая!

Алхимик вскочил и что-то яростно начал высказывать о кристаллах силы, Акаши и философском камне. Я же выскочила на дорогу за своей странной прабабушкой – кто предлагает помощь, у того и приму. Хоть у черта с рогами.

Народ шумел. С Гревской площади эхо доносило отдельные слова смертной молитвы, которую громко бубнил монах.

– Пойдемте! – я потянула за руку Клементину. – Скорее!

Во мне все дрожало от нетерпения и страха за Этьена. Прабабушка кивнула, и мы нырнули в толпу. Удалившись от кареты на пару дюжин туазов, мадам Тэйра остановилась и, дернув за руку, заставила притормозить и меня.

– Погоди-ка, – она покопалась в складках юбки и выудила темно-синий сапфир размером с крупную сливу. – Я еще один прихватила на всякий случай.

– Клементина! Не смей! – возопил издалека взбешенный граф Салтыков.

– Еще сотню лет подуется и простит, – вздохнула мадам Тэйра и протянула мне сапфир. – На! Не в одиночку же управляться.

Я обернулась. Обманутый граф висел на подножке кареты, готовый ринуться за своими кристаллами. «Нет уж! У меня вы его не заберете! Клянусь, мсьё алхимик, камень вам удастся отнять только у трупа! И тот расцарапает вам нос», – мысленно пообещала я графу и смела с ладони Клементины сапфир.

В то же мгновение мир вспыхнул. Все заиграло яркими красками, отблесками, бликами, лучами, словно кто-то зажег одним махом волшебную лампу с цветными стеклами и завертел фантастический абажур прямо передо мной.

Кожу закололо тысячами иголочек, словно частицы воздуха потяжелели, обрели волю и решили наполнить собой мое тело. Это была сила. Безличная и неумолимая. Взрыв эмоций, чужих ощущений, болей, летящих из окружающего нас людского моря, закружил меня так, что я чуть было не лишилась чувств.

– Кокон, – напомнила Клементина.

С трудом дыша, я окружила себя золотым коконом, ограждаясь от ненужного. Стало легче.

Молитва монаха на площади подходила к концу.

– Смерть! Смерть убийце! – скандировала ненасытная толпа.

– Не успеем! – в ужасе вскричала я. – Не протолкнемся так быстро!

– Расширяемся! – скомандовала мадам Тэйра.

Я кивнула, и наши вторые прозрачные тела, наполненные радужным светом, в мгновение ока выросли, словно пара огромных мыльных пузырей, но столь плотных, что народ начал жаться назад и шарахаться от чего-то давящего и непонятного.

– Ну, с Богом! Лопни мои глаза! – кивнула мадам Тэйра.

И, держась за руки, мы устремились по широкому живому коридору к месту казни, как две валькирии к полю боя. Несмотря на чрезвычайное волнение, я чувствовала в ладони ладонь своей прародительницы и исходящую из нее уверенность, что все будет хорошо. Она так думала, или хотела, чтобы так думала я. Живое море зевак смыкалось за нами, накатывало на наши следы, словно волны прилива на песчаный берег.

Продолжая взрезать толпу людей, мы выбежали на площадь. В глаза бросился высокий деревянный помост и Этьен на нем. Серый, как стена, босой, в длинной рубахе, он покачивался, хотя явно старался держаться прямо, и смотрел куда-то в сторону, лишь бы не видеть огромного колеса, надетого на торчащий в центре столб. Губы Этьена едва заметно шевелились.

В висках моих неистово застучало. «Милый мой! Мы сейчас, мы придумаем…» – думала я, отчаянно пытаясь сообразить, что теперь делать.

От Сены помост отделяли двойные ряды пушек и гвардейцы, напротив – у обелиска с крестом в несколько рядов выстроились кареты. А все свободное пространство между городской ратушей и домами занимали полчища зевак победнее. Они топтались по присыпанной песком брусчатке, гудели от возбуждения, алкая пыток и смерти, как мухи на окровавленном, сбитом повозкой псе. Даже сквозь кокон я почувствовала их трупный смрад. В голове моей поплыло, но прокусив губу до крови, я заставила себя опомниться.

Палач неторопливо подошел к Этьену и одним движением разорвал на нем рубаху, выставив на всеобщее обозрение израненное пытками тело юноши. Моя спина покрылась холодным потом. Я сжала пальцы в кулаки: не медлить, нельзя медлить! Плевать на страх и на все это мерзкое сборище! – уговаривала себя я, и, наконец, со вспышкой ощутила, как пополз вверх по позвоночнику горячий поток. Я впечатала ноги в песок.

Одним тяжелым ударом палач повалил Этьена на колесо. Людское стадо одобрительно зааплодировало, заулюлюкало. Пружина гнева, сдерживаемая во мне с ночи, сорвалась. Огненная сила взметнулась из меня к небу подобно урагану. Не оборачиваясь, я почувствовала рядом второй, такой же мощный прилив силы. Я взмахнула руками, и багряное облако, вздымающееся, клокочущее, живое вмиг растянулось над Гревской площадью. Мои пальцы и живот раскалились, в горле застыл ревущий звук.

– Ой, ведьма! – кто-то взвизгнул рядом. Живая масса всколыхнулась, головы обернулись к нам.

– Тише, Абели, еще не сейчас, – проговорила Клементина, но я не слушала ее, сгущая облако и собираясь обрушить его на головы зевак, на палача, который встал коленом на грудь Этьену и принялся привязывать его руки к колесу.

Мое тело вибрировало, и в растущей ярости поток расширялся с каждым вздохом. Сейчас я смету этих гадов с лица земли.

– Дура, со всеми Этьена убьешь. Остановись! – гаркнула мадам Тэйра.

И я с трудом удержала то, что вот-вот готово было вырваться наружу, сила взбурлила во мне, едва не разнеся взрывом тело на части. Облизывая горячечные губы, я повернула голову и только тогда увидела, что от Клементины распространяется во все стороны белый струящийся дым и окружает нас, как завесой.

Дымный поток стремительно пополз, словно огромная дрессированная змея, к эшафоту. Под ним дым разделился на четыре части и, клубясь, взобрался по столбам-опорам на деревянный помост и выше. Витки контролируемого Клементиной дыма вихрями взвились и укрыли голову палача в тот момент, когда он дернул веревку на щиколотке Этьена. Палач окаменел.

Не понимая, что происходит, монах кинулся к громадному живодеру, но и его тотчас укрыло пеленой, как саваном. Фигура в рясе замерла с вытянутыми руками. В толпе заверещали от страха, принялись креститься и взывать ко всем святым. Поднялась паника. Меня трясло, но я усмехнулась: скорее у кур вырастут зубы, чем святые явятся к этим людям!