Читать книгу "Самая сладкая ложь - Анастасия Эльберг"

— Он существует? — спросил он. — Я думал, что это что-то вроде легенды.

— Судя по нашим сведениям, Седьмой отдел — масштабная организация. Ее отделения находятся во всех странах Ближнего Востока и даже в Европе. Центрального руководства у нее нет. Она состоит из мелких группировок, которые действуют самостоятельно.

Саид посмотрел на Константина.

— Понимаю, — сказал он. — Точнее, не понимаю. Что вы хотите от меня?

— Я знаю, что вы были приближены к Мустафе. Вы знали его окружение. Я дам вам еще один лист бумаги, у вас будет несколько минут. В первую очередь меня интересуют имена граждан других ближневосточных стран, а не Сирии. Также меня интересуют европейцы. Люди, которые имели дело с Мустафой. Все имена, которые вы сможете вспомнить.

Саид снял колпачок с ручки и посмотрел на Константина.

— Что будет с моей семьей? — спросил он.

— Все зависит от того, согласитесь ли вы нам помочь.

— Меня убьют?

— Это решение будут принимать другие люди.

— Константин, — в очередной раз назвал его имя Саид и помедлил, будто прислушиваясь. — У меня жена и трое детей. Если они останутся без отца, они погибнут. У них фактически нет крыши над головой.

— Вы думали об этом, когда соглашались работать с Мустафой?

Он опустил голову и положил ручку.

— Вы думали о том, чего может стоить ваша война вашей семье? Я мог бы вас понять, если бы вы были одиноким человеком. Но принимать такое решение, когда на вашей ответственности жизни ваших родных? Вы понимаете суть обвинения «пособничество исламистскому террору»? А если бы вы попали в руки не к нам, а, предположим, к отделу по борьбе с террором из ЦРУ? С вами сейчас беседовали бы по-другому. И совсем не с помощью слов.

Саид посмотрел на чистый лист и сцепил пальцы.

— А что будет с Габриэль? — задал он очередной вопрос.

— Это не должно вас интересовать.

— Она хорошая девушка. Ей не повезло, что она оказалась впутанной во все это.

— Как вы думаете, Саид, убивать — это плохо? Мы совершаем моральное преступление?

— Да. Потому что те люди, которых вы убиваете, не всегда настолько плохи, какими вы их считаете.

Константин сложил ладони и подался вперед.

— Разве я сказал, что мы убиваем плохих людей? — спросил он.

— А каких людей вы убиваете?

— Нужных. Или не нужных. Зависит от ситуации. А теперь пишите, Саид. Время на разговоры по душам истекло. Не забывайте, зачем вы здесь находитесь, а также помните о том, кто я и зачем я тут.

Саид вздохнул и склонился над бумагой.

… Константин вышел из комнаты для допросов и жестом пригласил стоявшего поодаль охранника войти.

— Я закончил, — сказал он. — Благодарю вас. Вы можете его забрать.

— Есть, сэр, — ответил охранник и юркнул в комнату, прикрыв дверь.

Нурит подняла глаза от документов. Блокнот, который некоторое время назад она освободила от целлофановой обертки, теперь почти весь был испещрен записями.

— Ты это слышала? — спросил Константин, присаживаясь.

— Если ты имеешь в виду Ицхака, то да.

— Ты… знала?

— Да, — вторично кивнула она.

Он оперся локтями на стол и взъерошил волосы.

— Так я и знал. Сукин сын! Пока все стояли на голове и пытались спасти его задницу, он преспокойно сливал информацию Мустафе! — Он снова посмотрел на Нурит. — А… про Габриэль ты тоже знала?

— Нет. Но зато удивилась, что знаешь ты.

Константин положил перед ней список, составленный Саидом.

— Давай сделаем вот что, — сказал он. — Во-первых, мы с тобой уже достаточно поделились друг с другом личными тайнами и продемонстрировали свою компетентность в разных областях нашей работы, а поэтому мы закончим откровенничать. И ни с кем другим откровенничать не будем. По крайней мере, до того, как начнется и закончится операция. Во-вторых, возьми запись допроса и подержи ее у себя. Пока никому не следует ее слушать.

— Как скажешь. Ты — руководитель отдела по ведению допросов, а я — твой советник. Я обязана выполнять твои указания. И я могу только посоветовать что-либо.

— Ты уже сегодня достаточно мне посоветовала. — Константин помолчал. — Мне следует попросить прощения. Я разговаривал с тобой довольно грубо.

Нурит положила список в папку с остальными документами и закрыла ее.

— Мы все ждем, чтобы это закончилось, — сказала она. — И это скоро закончится. Но сейчас ты должен держаться молодцом.

В комнату заглянула светловолосая девушка.

— Доктор, — сказала она, обращаясь к Нурит, — вас к телефону.

— Это тайный поклонник? — спросил Константин, посмотрев на нее.

Девушка покраснела.

— Нет, сэр, — ответила она, — это майор Толедано.

— Майор Толедано на роль тайного поклонника не подойдет, — рассмеялась Нурит. — Уж слишком он предсказуем. Ты сможешь дать ему приличную фору.

Глава 18

Неделя была проведена в ожесточенных спорах, предметом которых являлся не исламистский террор и не предстоящая операция, исход которой обещал быть судьбоносным, а… снег. Борьба разгорелась нешуточная. К лагерю Константина, который заявлял, что снега не будет, присоединились майор Толедано и лейтенант Гордон. А Нурит, Габриэль и Лия были уверены, что снег будет. К женшинам присоединился и Ронен, не побоявшись насмешек со стороны коллег. Насмешек не было, но и Константин, и Боаз, и Гилад приводили доводы в пользу того, что снег в такое время года пойти не может.

— Это вам не Швейцария, где снег держится Бог знает сколько, — говорил Константин.

— Никогда на моей памяти не бывало снега в такое время, — не отставал Боаз.

— Даже если и будет снег, он будет противным и мокрым и растает через полчаса, — завершал не столь категоричный, но уверенный в своей правоте Гилад.

— Вот увидите, снег обязательно пойдет, — не соглашалась Лия. — И уж точно не растает через полчаса!

— После такого похолодания должен пойти снег, — авторитетно заявляла Нурит.

— Зима выдалась холодная, снег может пойти в любое время, даже в начале весны, — уверял Ронен.

А Габриэль была уверена в том, что мужчины попросту сговорились и упрямятся не потому, что их интересует снег, а потому, что не хотят уступать женщинам.

— Вы шовинисты, — заявила она.

Больше всех это заявление задело Константина.

— При чем тут шовинизм? — недоумевал он. — Думаешь, я настолько глуп, что могу позволить себе самоутверждаться за счет женщины? Или это единственный аргумент, который ты можешь предложить? Подумать только — обозвать меня шовинистом!