Читать книгу "Неизвестная война - Отто Скорцени"

«…Примерно в 22.00 нам сообщили, что прибыл маршал Родион Малиновский. Вскоре он вошел в помещение, где мы его ожидали, в сопровождении небольшой свиты. Это был красивый пятидесятилетний мужчина со светлыми волосами и фигурой Геркулеса, ладони у него были величиной с теннисную ракетку. На его лице, простом, с правильными чертами, выделялись умные и хитрые голубые глаза. Он больше походил на преуспевающего мясника, чем на высокопоставленного офицера. Он подошел к нам с вытянутыми руками и сердечно поздоровался».

Через переводчика Малиновский спрашивал у парламентеров о положении на немецко-венгерском фронте. Когда полковник фон Уташи сообщил недостоверные факты, маршал удивился. Он положил перед изумленным полковником подробный и точный рапорт оперативной обстановки.

«…Маршал представил нам следующие условия возможного сепаратного мира: отход наших войск из района Дебрецена, прекращение боевых действий на всем фронте, нападение на немецкие войска с тыла по соглашению с приближающимися советскими частями, чтобы вынудить немцев капитулировать. К сожалению, я уже не помню многие детали. Когда я спросил его о судьбе Венгрии, он сделал презрительный жест: «От венгров нам ничего не надо, но немцев… — гримаса ненависти искривила его лицо, — немцев мы уничтожим, — сказал он»».

Парламентеры получили 48 часов на принятие условий, представленных Малиновским. На прощание он заявил обоим офицерам, что «надеется на скорую встречу с ними как с друзьями и товарищами по оружию». Гаткевич добавил, что встречу организовал генерал Миклош.

Процитированное мной письмо доказывает, что командующий 2-м Украинским фронтом Родион Малиновский хотел, чтобы венгерская армия повернула оружие против нас, как это сделала румынская армия. Как известно, нам это стоило шестнадцати дивизий. С того времени мы знали, что русские в действительности хотели от Венгрии только одного, — чтобы она перестала быть суверенным государством.[221]

Когда Гаткевич со своим начальником вернулись на венгерские позиции, те были уже эвакуированы. Чтобы попасть в батальон, откуда они отправились в путь к русским, им пришлось пройти по грязи десять километров. После возвращения в Будапешт утром 14 октября они отправились на Замковую Гору. Через два дня на рассвете я пленил полковника фон Уташи; он был в форме, но в туфлях, так как опухшие от трудного марша ступни не помещались в офицерские сапоги. Гаткевич убежал через сады до того, как мы пришли. В письме, отправленном мне, он добавил, что реляцию о миссии он представил венгерскому штабу, а затем допросившему его служащему СД.

Приведенные выше факты и свидетельства не оставляют никаких иллюзий касательно действительных намерений регента Хорти и его правительства. Иную позицию продемонстрировал избранный 4 августа 1944 года президентом Финляндии маршал фон Маннергейм. Он предупредил наше командование и Риббентропа, что, принимая во внимание риск полного уничтожения Советским Союзом, Финляндия не может продолжать войну на нашей стороне. В начале сентября наши войска начали отходить; эвакуация была закончена 14 сентября. Финны подписали договор о перемирии лишь через пять дней.

Я позволю себе только одно замечание. Сегодня к Финляндии Советский Союз относится не хуже, чем к Румынии. Даже наоборот.

20 октября мне сообщили, что Гитлер хочет, чтобы я лично представил отчет о ходе операции «Фауст-патрон». Я взял с собой Адриана фон Фелкерсама, так как знал, что выполню одно из его самых больших мечтаний. Когда я представил его Гитлеру, тот сказал, что хорошо помнит военные подвиги Адриана. Он спрашивал о его смелых вылазках, когда лейтенант Фелкерсам воевал в России с подразделением «Бранденбург». Гитлер точно привел подробности отдельных событий, особенно захвата спецподразделением Фелкерсама нефтяного центра в Майкопе на Кавказе в августе 1942 года, за который тот получил Рыцарский крест. Адриан действительно находился под впечатлением от встречи.

— Это удивительно, — сказал он мне позже. — Он говорил так, словно сам был там вместе с нами!

— Он несомненно был, — ответил я, — только вы его не заметили.

Днем ранее мы направились в ставку Гиммлера, находившуюся в расположенном примерно в 30 километрах восточнее Кентшина Позезджу.[222]

С нами был также Гирг, так как Гиммлер хотел выслушать его мнение насчет Румынии. Русские находились рядом, поэтому рейхсфюрер переезжал. Он пригласил нас на ужин в свой спецпоезд. На Гирга и Фелкерсама Гиммлер произвел плохое впечатление. Мы вернулись в опустевшую ставку. В брошенных бараках среди леса было что-то мрачное… Мы все чувствовали приближающуюся беду.

— Господа, — сказал Фелкерсам, — мы становимся слишком привередливыми. На что мы жалуемся? Безусловно, это место не настраивает на шалости, но с момента отсутствия здесь рейхсфюрера сделалось явно веселее!

Гитлер дал знать генералу Йодлю, что хочет встретиться со мной с глазу на глаз. Сердечный прием, организованный в мою честь, произвел на меня впечатление: «С этого момента вы являетесь оберштурмбаннфюрером войск СС. Я награждаю вас Немецким Золотым крестом. Не благодарите меня! Все награды, о которых вы попросите для ваших солдат, будут им выданы. Пожалуйста, обсудите этот вопрос с моим адъютантом Гюнше. А теперь расскажите мне, как происходили события в Будапеште».

Мы сидели в небольшом помещении в его бункере, где было трудно дышать. Он показался мне сейчас более спокойным, чем в предыдущий раз, дрожь его левой руки прекратилась. Он слушал, не перебивая. Фюрера очень развеселил рассказ про появление эрцгерцога Йозефа в мундире императорско-королевской армии. Когда я попросил разрешения уйти, он задержал меня. Затем он подробно рассказал мне о плане операции, называемой сегодня наступлением в Арденнах:

«Задание, которое я поручаю вам сейчас, возможно, является самым важным в вашей военной биографии. Во время наступления, план которого я вам представил, — совершенно секретный, мне, наверное, не стоит об этом напоминать — вы должны будете со своими спецподразделениями овладеть одним или несколькими мостами через реку Мёз, находящимися между Намюром и Льежем. Ваши люди, переодетые в английские и американские мундиры, проникнут в тыл противника, а затем будут сражаться в немецких мундирах. Я узнал, что американцы применили такую уловку под Ахеном. Кроме того, несколько ваших подразделений, переодетых в форму противника, должны действовать в его тылу и по мере возможности внести замешательство в работу штабов и ввести в заблуждение вражеские части. Я знаю, что для подготовки операции мало времени, но мне также известно, что вы сделаете все, что в ваших силах. Все детали, пожалуйста, согласуйте с генералом Йодлем. И еще один момент. Я не хочу, чтобы вы лично переходили линию фронта. Во время наступления будет необходимо ваше присутствие на фронте. Если же вы получите ранение или попадете в плен, это будет означать поражение. Дорогой Скорцени, я полностью доверяю вам. Впрочем, вскоре мы увидимся снова».