Читать книгу "Служитель египетских богов - Челси Куинн Ярбро"

Слухи о том, что профессор Бондиле время от времени приторговывает вещицами, найденными в песке, ходили давно, но, поскольку эти деяния не считаются чем-то противозаконным, я как судья не возражал против них и лишь намекнул, что одобрительно отношусь только к сделкам, заключаемым с египтянами. Ямут Омат признал, что в последние три года он покупал у профессора кое-какие древние безделушки и что у того, несомненно, имелись и другие клиенты. Один из моих порученцев, переговорив с остальными участниками экспедиции, пришел к выводу, что тот, кто убил профессора Бондиле, также убил и мадам де Монталье, открыто восстававшую против торговли старинными раритетами.

Тело профессора Бондиле, обнаженное и изуродованное, было обнаружено три дня спустя в пустующем доме, где, как утверждает молва, обитает нечистая сила. Жара и время сильно попортили труп, но по некоторым признакам было определено, что профессор, скорее всего, стал жертвой некой печально известной банды разорителей усыпальниц. Это резонное предположение не противоречит тому, что нам известно о профессоре Бондиле, а также о людях, его умертвивших.

Я уверен, что профессор Бондиле встретил смерть во время попытки совершить с негодяями сделку, о чем и намерен сообщить французскому правительству, а также финансировавшим экспедицию университетам.

Я позволю себе также предупредить данные учебные заведения, что им незамедлительно следует назначить нового руководителя экспедиции и перевести необходимые суммы для возобновления разрешения производить в Фивах раскопки. В противном случае у меня не будет другого выхода, как наложить запрет на продолжение исследовательских работ.

Именем всемогущего и всевидящего Аллаха,

Кариф Нумаир, судья».

ГЛАВА 5

Балтиморский клипер с великолепной оснасткой, возвышавшийся в конце небольшой пристани над одномачтовыми каботажными суденышками и фелюгами, выглядел как некое чудесное и неведомое видение, а не корабль. «Эклипс» прибыл ночью, и пораженные жители Эдфу с утра потянулись на берег, чтобы как следует его рассмотреть.

— Во второй каюте имеется запас земли из Савуа, — говорил Роджер, помогая Мадлен собираться. Светловолосый, голубоглазый, он был одет в темную ливрею с широкими фалдами, что свидетельствовало о его привилегированном положении среди слуг. — Вам там будет удобно.

Мадлен улыбнулась, но в глазах ее читалась печаль.

— Благодарю.

Роджер озабоченно посмотрел на нее.

— Вы действительно сможете перенести путешествие? Гюрзэн уверял, что вы совершенно оправились, однако, если что-то не так, клипер может и подождать.

— Дело не в том, — сказала Мадлен, хмуря брови. — Со мной все в порядке, но я… — Она широко развела руками, показывая, что не знает, как объяснить свои чувства. — А ехать нам надо, и как можно скорее. Брат Гюрзэн ко мне очень внимателен, все монахи приветливы также, но они тяготятся моим присутствием в монастыре. Я создаю неловкость — как европейка, как женщина и… так далее. — Она сдернула с крышки единственного стоявшего под окном сундука узорную шаль. — Я рада, что уезжаю.

— Тогда, может быть, вас тревожат воспоминания? — ласково предположил Роджер. — У того, кто долго живет на свете, больше воспоминаний, чем у кого-то еще.

— Вернее, ночных кошмаров, — поправила, вздрогнув, Мадлен. — Я просыпаюсь утром от хрипов злосчастного Бондиле или от страха, что снова валяюсь в пустыне. — Она, зябко поеживаясь, укуталась в шаль. — Я хочу видеть другое небо. Как ни печально, придется расстаться с этим замечательным краем. Я… утратила перспективу. Чтобы вернуть ее, мне нужен один человек — Сен-Жермен.

Мадлен подхватила с пола сумку с альбомами и повесила на плечо. Роджер взял в руку сумку побольше.

— Сен-Жермен ждет вас на Крите. Но не сомневайтесь, он был бы здесь, если бы власти Египта до сих пор на него не охотились. — Слуга распахнул дверь кельи. — У монахов сейчас время молитвы, я попрощался с ними за вас.

Мадлен в ответ саркастически хмыкнула.

— Деликатный намек на то, что мне следует уйти незаметно? Очень разумно, Роджер. — Выйдя в узенький коридор, она приостановилась. — Мне надо сделать в казну братства какой-нибудь взнос, или…

— Уже все сделано, — заверил ее Роджер.

— Да, конечно, — усмехнулась Мадлен. — Кошелек с золотом скрасит им грусть расставания.

— Мой хозяин послал этот дар братии за заботу о прахе Никлоса Аурилиоса, точнее, в его память. Он это делает регулярно. Просто сейчас сумма удвоена, — с достоинством пояснил слуга.

Они почти дошли до боковой дверцы, выводящей на улицу, когда Роджер остановился у маленькой кельи.

— Не хотите оставить брату Гюрзэну записку? — спросил он.

— Ах, да, — спохватилась Мадлен, и тут же заколебалась. — А не усмотрят ли остальные монахи в этом нечто противоречащее уставу?

— Может быть, и усмотрят, — ответил Роджер. — Но Гюрзэн дал обет не покидать стены обители до конца своих дней, так что ваша записка не должна усложнить ему жизнь. Как, впрочем, и облегчить. — Роджер взглянул ей прямо в глаза. — Итак, каково ваше решение?

— Не хочу навлекать на него неприятности. — Мадлен захлопнула сумку. — А если письмо придет с почтой? Как думаете, он получит его?

— От Сен-Жермена — вне всяких сомнений. Вы можете переслать слова благодарности с ним. — Слуга выжидающе кашлянул.

— Да, так, наверное, будет лучше всего. — Мадлен взглянула на дверь кельи, вздохнула и отвернулась. — Значит, мне следует добраться до Крита, чтобы поблагодарить человека, так много сделавшего для меня? Как это странно, однако. — Она потерла лицо. — Я немного боюсь. Мне все мерещится, что на улице меня тут же схватят. Я ведь жила здесь замкнуто. Не выходя никуда. — Так же как Сен-Жермен, подумалось ей. Только тот провел в Доме Жизни не месяц, а несколько долгих столетий.

— Если хотите, я пойду первым. — Роджер открыл дверь и выглянул, потом обернулся. — Никого нет. Все, наверное, на реке.

— Глазеют на «Эклипс»? — с нарочитой беспечностью спросила Мадлен. — Что ж, там есть чем полюбоваться. — Пальцы ее дрожали, она сжала их в кулаки. — Так и быть. Идите вперед. А я пойду следом.

— Как пожелаете, госпожа. — Роджер склонил голову и прибавил: — Мусульмане редко заглядывают в этот район. Тут живут христиане.

Они пошли по пустынной улице вдоль монастырской стены.

— Эта тропа древнее, чем строения, ее окружающие, — сообщил на ходу слуга. — Ее протоптали во времена строительства храма Рамзеса III. Теперь то, что от него осталось, покоится под землей. Взглянув направо, вы увидите часть стены. Резьба на ней очень искусная, но никому не приходит в голову снять с нее копии или копнуть чуть поглубже. А жаль.

— Вы пытаетесь развлечь меня, Роджер? — спросила, хмурясь, Мадлен. — Я что, настолько плоха?

— О нет, мадам. Я просто хочу, чтобы у вас сохранилось благоприятное впечатление об этих местах. Это Верхний Египет, он пока не исследован, он будет ждать вас.