Читать книгу "Влюбленный Дракула - Карин Эссекс"

— Я уйду только вместе с тобой, — заявила я. — Мы больше никогда не расстанемся.

— Мина, не надо строить из себя идиотку. Ты не отравилась моей кровью, и твоей жизни ничего не угрожает. Ты беременна.

Я не поверила бы своим ушам, не произнеси он последнее слово с особой брезгливой отчетливостью. Прежде чем я успела хоть как-то отреагировать, он добавил:

— Это мальчик. Насколько я могу судить, здоровое и крепкое человеческое дитя. Сын Джонатана Харкера.

Дождь хлестал по нашим лицам, волны швыряли судно то вверх, то вниз, словно ореховую скорлупку, но граф ничего не замечал. Рука его сжимала мое запястье подобно железным тискам. Я не знала, что сказать, и стояла, понурив голову, ощущая, как дождь барабанит по моей склоненной макушке. Исполинская волна, налетев на палубу, обдала нас фонтаном брызг. Внутри у меня все испуганно сжалось. Бросать меня за борт граф не стал, но может, мы будем стоять здесь до тех пор, пока нас обоих волной не смоет за борт, и морская пучина поглотит меня вместе со злополучным ребенком. Ощутив мой страх, граф, увлекая меня за собой, устремился на крытую палубу.

— Я боялась, ты хочешь меня убить, — дрожащим голосом призналась я, оказавшись наконец в защищенном от дождя и ветра месте.

— Я думал об этом, — просто ответил граф. — И решил, что подобный поступок лишен смысла. Я покидаю тебя, Мина. Пароход и команда остаются в твоем полном распоряжении.

— Прошу, не покидай меня, — взмолилась я. — Без тебя мне не жить.

— Черт бы побрал тебя и твою утробу.

Он произнес это с такой ледяной ненавистью, что мое и без того продрогшее тело сковало холодом. Я пыталась проникнуть в его сознание, понять, какие чувства владеют им сейчас, но он словно выставил перед собой невидимый щит. В следующее мгновение он исчез, буквально растворившись в воздухе. Щемящее одиночество пронзило меня насквозь.

Я со всех ног побежала в каюту и, оказавшись там, поспешно сорвала с себя насквозь промокшее платье. Несмотря на то, что, узнав о своей беременности, я пережила настоящий шок, многократно усугубленный яростью графа, я понимала, что теперь должна особенно заботиться о собственном здоровье. Для того чтобы как можно скорее согреться, я улеглась в постель и укрылась двумя одеялами. Руки мои инстинктивно поглаживали живот, словно хотели защитить крошечное уязвимое существо, обитающее там, и ощутить его слабые движения. Хотя известие о моей беременности привело графа в бешенство, я понимала, что ни мне, ни ребенку он не причинит вреда. Быть может, успокоившись и все обдумав, он поймет, что погорячился, решившись на разрыв со мной. Я всей душой надеялась на восстановление наших отношений, но с другой стороны, даже если граф захочет вернуться ко мне, имеет ли он моральное — да и законное — право разлучить Джонатана с его сыном. Совсем недавно я ощущала, что принадлежу своему возлюбленному и душой и телом. У меня не было сомнений в том, что наш удел — навечно оставаться вместе. Но теперь, когда я вынашиваю ребенка от другого мужчины, гармония, царившая между мной и графом, не может не нарушиться.

Душа моя разрывалась от противоречивых чувств. Какая-то часть моего существа ликовала при мысли, что во мне зарождается чудо новой жизни. Но мое сердце сжималось от тоски, стоило мне вспомнить, что это чудо разрушило дивный мир, исполненный любви и желания. Целый рой вопросов, на которые я не могла ответить, теснился у меня в голове. Что, если кровь моего возлюбленного повредила ребенку? По словам графа, это человеческое дитя. Но означает ли это, что ребенок смертен? Граф не раз говорил, что энергия, исходящая от бессмертных, бывает губительна для их возлюбленных. Мог ли плод, принадлежащий к слабой человеческой породе, выдержать столь мощный поток энергии?

А что, если Джонатан, узнав о ребенке, попытается забрать его у меня? С помощью докторов он без труда сумеет доказать в суде, что я сумасшедшая, сбежавшая из клиники для душевнобольных, и, следовательно, ребенка нельзя оставлять на моем попечении. Если события примут подобный оборот, мне остается уповать лишь на помощь графа — которой он, возможно, меня лишит — и на собственную сверхъестественную силу, которой я пока не ощущаю.

Все эти вопросы приводили меня в полное смятение. Хрустальная мечта о материнстве, которую я так долго лелеяла, разбивалась вдребезги под гнетом безрадостных соображений. Со сладким замиранием сердца я представляла себе будущего сына и тут же горько сожалела об утраченной любви, которая могла длиться вечно. Предположим, граф будет тверд в своем намерении расстаться со мной навсегда. Сумею ли я выжить без всякой помощи и поддержки, с ребенком на руках? Каким образом я буду зарабатывать на жизнь? Кейт часто повторяла, что я прирожденный журналист. Но ни один издатель не примет на работу беременную женщину. Возможно, мне стоит встретиться с мисс Хэдли и попросить ее вновь принять меня на должность учительницы. Но добрая старушка, разумеется, пожелает узнать, почему я, замужняя женщина, оказалась одна в таком положении. А я вряд ли смогу предложить ей хоть сколько-нибудь вразумительные объяснения. К тому же состоятельные родители отдают своих дочерей в школу мисс Хэдли, ибо свято верят — здесь девочки получат все знания, необходимые для успеха на брачном рынке и безоблачной семейной жизни. Одинокую беременную женщину никак нельзя счесть достойным примером для будущих счастливых жен. Так что, хотя я была любимицей мисс Хэдли, она вряд ли ответит на мою просьбу согласием. Надо исходить из того, что найти себе работу я не смогу. У меня останется один-единственный источник дохода — небольшая рента, которую я получаю с тех пор, как мне исполнилось семь лет. Однако недавно выяснилось, что наследство покойного прадедушки — миф, и все эти годы ренту мне выплачивал граф. Не исключено, теперь он решит прекратить выплаты. Тогда я останусь без средств к существованию. Увы, в пансионе благородных девиц я не получила навыков и умений, при помощи которых можно заработать на жизнь себе и ребенку.

Весь день я не выходила из каюты, предаваясь тревожным размышлениям, и ночью смогла лишь ненадолго забыться сном. Утром я поняла, что должна во что бы то ни стало поговорить с графом. Решившись на разрыв, он закрыл мне какой-либо доступ в свой внутренний мир — я не могла прочесть его мысли, проникнуть в его чувства, не могла даже определить, где он находится. Не представляя, какой будет ответная реакция, я через стюарда послала ему записку, где говорилось, что мне необходим его совет. Иного выхода у меня не было. Оставалось надеяться, что, несмотря на все свои сверхъестественные способности и мудрость, накопленную на протяжении веков, граф клюнет на мою маленькую женскую уловку.

Ответ пришел скоро. Тем же самым четким остроугольным почерком, которым было написано письмо, полученное мной в Уитби, граф сообщал, что будет ждать меня в библиотеке. Несмотря на свое волнение, я оделась с величайшим тщанием. Руки мои дрожали, когда я натягивала чулки и завязывала ботинки. Кожа моя была холодной и липкой, тем не менее на лбу и висках выступали бисеринки пота, которые мне приходилось постоянно промокать. Хотя я знала, что истинное мое состояние не укроется от графа, читавшего в моей душе как в открытой книге, мне хотелось выглядеть спокойной и невозмутимой.