Читать книгу "Рось квадратная, изначальная - Борис Завгородний"

– Тихо, слав, не шуми, – негромко успокоил его настоятель, продолжая слабо улыбаться, – не волнуй народ понапрасну.

– Но как же ты…

– Не сейчас, парень, не сейчас.

– А где же ты столько времени…

– Гм. Это тоже отдельная история, слав. После как-нибудь расскажу. А теперь пойдём к остальным, включи-выключи, собирать народ в дальнейший поход. Теперь мы как никогда близко к цели, и отступать я не собираюсь!

Глава двадцать восьмая,

в которой бандюки не согласны с тем, о чём их не спрашивают

За всё хорошее надо платить.

За нехорошее переплачивать.

Апофегмы

Костёр тот, дымок которого учуяли бандюки той ночью, оказался куда дальше, чем они предполагали. А сам дым вёл себя дюже странно – то исчезал, так что приходилось останавливаться и усиленно принюхиваться, чтобы снова взять след, то вдруг проявлялся с неожиданной силой, налетая едкими клубами и заставляя всех плакать горючими слезами от той едкости. В итоге отблески пламени искомого объекта, исходившие из неглубокой низины – то ли это, был старый полузасыпавшийся и заросший кустами овраг, то ли такая складка местности, – они узрели только после получаса блужданий в ночной темени. И на всякий случай осторожничая, тихо-тихо взобрались на небольшой холм, граничащий с этой низиной, где и затаились. И не зря.

Увиденное заставило бандюков остолбенеть от ужаса. Скальцем здесь и не пахло. Вокруг большого костра бок о бок расселось с десяток громадных волосатых мужиков с рогами на макушке… Ну да, да, елсы это были, кого же тут ещё можно было встретить помимо Скальца? Вот на елсов их налететь и угораздило.

– Жизнь была так хороша, что не хотелось портить её своим присутствием, – тихо пробормотал Ухмыл, побледнев, как свежестираная простыня. – Что будем делать, батько?

Хитрун скрипнул зубами. Вот так, называется, нашли пропажу!

– Копыта будем уносить… тьфу, кровь из носу, то есть ноги… уже как елс заговорил.

Остальные бандюки несмело сгрудились за спиной Хитруна. На елсов без дрожи в членах и трепетания сердца никто смотреть не мог. Старательно отводя глаза, чтобы не дай Олдь не встретиться с кем-то из этих чудищ взглядом, ватажники лихорадочно обдумывали, удастся ли им незаметно убраться восвояси или теперь они все пропали. Но ежели честно, то на этот раз бандюки испугались не так шибко, как раньше. Всё-таки елсов они видели уже не в первый раз, и ничего плохого те им до сих пор не сделали. Над костром на высоких рогатинах висел громадный вертел с тушей какого-то не очень большого животного. Процесс приготовления ужина для елсового собрания находился под неукоснительным присмотром анчутки (по виду пацан пацаном, ежели бы не повышенная волосатость, рога, хвост и копыта). Давалось сие дело ему весьма нелегко – от нешуточной сосредоточенности высунув и свесив набок язык, стряпчий, вцепившись ручонками изо всех своих малых силёнок в рукоять вертела и иной раз даже подпрыгивая от этого усилия, медленно проворачивал тушу над пламенем, чтобы мясо как следует пропеклось со всех сторон. Определить принадлежность убиенного животного к какому-либо виду в таком плачевном состоянии не представлялось возможным, так как туша была обезглавлена, шкура содрана, а конечности начисто обрублены. Капли жира, изредка срываясь и падая вниз, трескуче вспыхивали, добавляя жару, а над низиной стлался соблазнительный запах жаркого.

Бандюки поневоле начали принюхиваться, не в силах противостоять этому запаху, в пустых желудках громко заурчало. Голод-то и придал храбрости.

– Завидовать – это плохо, но ежели завидовать нечему – это ещё хуже, – подал голос Буян, вожделеюще глядя на эту соблазнительную картину. – А может, не будем торопиться, батько? Как бы нам этих елсов распугать, пся крев, а мясо отобрать?

– Ты что, браток, спятил, что ли? – побледнел Жила. – Как это елсов распугать? Да они сами кого хошь распугают!

– Ничего, усы узлом, – осклабился Ухмыл, неожиданно даже для себя приняв сторону Буяна. – Гром не грянет – свинья не съест. Авось что-нибудь придумаем. У нас вон сабли имеются, а у них вроде как ничего и нет. Отобьём козла!

– Почему это – козла? – Буян вопросительно приподнял бровь.

– Да сам посмотри – тощий, одни рёбра торчат, жир вон и то едва каплет. Они ж здесь по всему домену скачут, как зайцы, лови не хочу.

– А ну цыц, пока беду не накликали! – одёрнул ватаман говорунов страшным шёпотом, сердито раздувая усы. – Вот что я вам скажу: берём руки в ноги, кровь из носу, и тихо двигаем отседова…

– Погодь, батько, усы узлом, а что это там происходит?

Тут и остальные, присмотревшись, заметили то, на что обратил внимание Ухмыл.

Время от времени в образованный вокруг костра елсами круг выходил то один, то другой анчутка и, судя по вдохновенной позе, декламировал что-то плохо слышимое из-за расстояния. А большие, солидные елсы вежливо хлопали. Бандюки навострили уши и при очередном исполнителе, голос которого оказался звонче прочих, им удалось разобрать, к несказанному изумлению всех без исключения, обыкновенную частушку:

Пёс мой дрых без задних ног,

Я слегка ему помог,

Пёс теперь совсем не ходит,

Он навек лишился ног!

– Ну надо же, и елсы развлекаются так же, как и мы. Прямо вечеринка на хуторе близ Диканьки… – заметив недоумённые взгляды, Ухмыл пояснил: – Диканька – это моя весь, в которой я родился.

Анчутка же бойко продолжал:

«Ой, зарезал без ножа» –

Тёща носится визжа

Что случилось? Зять-засранец.

В юбку сунул ей ежа.

Этому исполнителю елсы аплодировали громче, оживлённо переглядываясь между собой, чем-то он им потрафил.

Глядя на них, слегка приободрились и бандюки. И правда, что плохого могут сделать эти существа людям при таком мирном способе времяпрепровождения?

Но тут всё тот же глазастый Ухмыл вдруг случайно заметил ещё кое-что такое, на что никто поначалу не обратил внимания. А именно – валяющийся недалеко от костра смятый ворох кож, который он сперва принял за шкуру животного. Ухмыл с любопытством присмотрелся, пытаясь понять, какому зверю может принадлежать такая гладкая чёрная шкура. А это что там такое круглое? Ого, да никак башка – вон и глаза блестят, только что-то они чересчур близко посажены, прямо как человечьи…

Вот на этом самом моменте до него и дошло. И облегчение Ухмыла при виде вроде как мирно забавляющихся елсов словно ветром сдуло. В диком ужасе, чувствуя, как шевелятся волосы на затылке, бандюк перевёл взгляд на поджаривающуюся тушу. Затем обратно. И опять на тушу. Тощая, рёбра выпирают, жир почти не капает – руки-ноги приставить, что получится?

– Ватаман, – враз до предела охрипшим голосом проговорил Ухмыл. И было в его голосе такое страшное напряжение, что все бандюки, разом перестав улыбаться елсовым частушкам, резко повернули к нему головы, а ватаман, подавшись ближе, судорожно стиснул могучей дланью рукоять своей сабли и не менее напряжённо выдохнул: