Читать книгу "Гентианский холм - Элизабет Гоудж"

Теперь мы с Розалиндой оказались отделены друг от друга, но я увидел ее, работающую, как никогда, помогающую тащить лодки вниз, так, как только это могло быть доступно человеческим силам. Но только несколько лодок смогло отойти от берега. Остальные были тут же потоплены, и нам пришлось спасать спасателей.

Я не помню, сколько человек было тогда спасено с разбитого корабля, но их было немного. Но я точно помню, как Розалинда спасала Иоанна, и тогда спасение это показалось мне чудесным, да я и теперь думаю так же. Я видел ее бегущей по берегу к Торрскому аббатству. Побережье уже скрылось под водой, и теперь море подступало к лугам. В ярком свете луны я видел отблеск ее голубого плаща, развевающегося за ее плечами подобно крыльям, зеленую траву, летящую серебристую пыль, и зрелище это было странным и прекрасным. Я было бросился за ней, но ветер был настолько свирепым, что я едва мог бороться с ним. А она все еще бежала, словно сила ее крыльев была могущественней силы ветра. Я слышал много старых историй о маленьких детях, упавших с высоты и приземлившихся на землю мягко, будто на крыльях, и о святых, путешествовавших из одного места в другое, если они имели в том большую нужду, со скоростью птиц, как если бы они обладали силами, не принадлежащими человеку, пока он остается в своем земном теле, но которые могут принадлежать ему впоследствии. Я не верил во все эти истории до той самой ночи.

Я боролся с ветром, пока не достиг конца луга, где уже показался парк Торрского аббатства и где голубой плащ Розалинды лежал на траве, как будто бы это уже не были ее крылья, в которых она нуждалась. Хотя я и стоял на траве, морская вода плескалась у самых моих ног, а волны разбивались всего в нескольких футах от меня. Луна вышла из-за облака, и я увидел девушку снова — она стояла по пояс в воде, будто дикая русалка, с подолом юбки, плавающим вокруг нее в воде и с темными развевающимися волосами.

Громадная волна надвигалась на нее с плавной, но страшной скоростью — громадная кривая зеленого огня, взметающаяся все выше и выше, с гребнем пены наверху. В следующий момент она должна была достигнуть наивысшей точки своего движения и обрушиться с грохотом. Розалинда бросилась навстречу волне с протянутыми руками, и я знал, что она увидела в этой кривой, потому что это была волна моего сна. Я попытался пробиться к девушке сквозь меньшие волны, но я был словно в кошмаре, мои ноги налились свинцом, а сердце — страхом. Розалинда не должна была удержаться на ногах. Это было невозможно даже для самого сильного мужчины, когда обрушилась та волна. Она поднялась над головой Розалинды, и грохот, разнесшийся по всему берегу, оглушил меня, а летящие брызги ослепили, едва лишь я попытался пробить себе дорогу сквозь них. Когда я снова обрел способность видеть, девушка все еще удерживалась на ногах, и ее руки крепко держали тело человека, который мог быть захлестнутым волной на берегу, если бы Розалинда не оказалась там, чтобы спасти его.

Я добрался до нее, и мы вытащили человека на луг вместе. Я взглянул в его лицо и с трудом узнал того прекрасного юношу, которого видел под тисовым деревом около часовни в свете свечей, но я не сказал: «Он мертв», потому что знал, что чудо еще не окончилось.

Розалинда не произнесла ни слова, но действовала так, будто бы скорость ее полета была все еще с ней. Она открыла ворота, ведущие с луга в парк, и затем расстелила на земле свой голубой плащ. Мы положили на него Иоанна и понесли через парк к аббатству, как когда-то, давным-давно, должно быть, также монахи несли отшельника Иоанна. Ветер ревел в деревьях и волны бились о дамбу за нашими спинами. То и дело слабый свет луны освещал группы испуганных, свернувшихся калачиком оленей, и их рога блестели, будто сделанные из серебра. И впереди огни аббатства показывали дорогу, по которой нам следовало идти.

Дорога показалась мне бесконечной, так изнурен я был этой тяжестью, и когда мы достигли главного холма аббатства, странный беспорядок огней и спешащих фигур показал мне, что Иоанн был не единственным пострадавшим человеком, принесенным в аббатство в ту ночь, и борьба, начатая на побережье, продолжалась в главном холле. Я же был подавлен, оказавшись снова в этом месте, где я когда-то жил монахом, найдя его уже не монастырем, а частным жилищем.

Освобожденный от своей ноши, я уже думал сесть где-нибудь в углу, обхватив голову руками, чтобы дать отдых моему разуму и восстановить силы. Но когда я снова поднял голову, я увидел Иоанна, лежащего на полу недалеко от меня, и сильного опытного рыбака, склонившегося над ним. Розалинда стояла на коленях позади юноши, пристально глядя на его безжизненное лицо, обращенное к ней. Я поднялся и подошел к ней, коснулся ее плеча и заговорил, но она не видела и не слышала меня. Я уже больше ничего не мог сделать для этих двоих и повернулся, чтобы идти помогать другим.

Первый неясный свет восхода прошел сквозь высокие окна, когда я снова вернулся к ним и нашел пришедшего в сознание Иоанна, тепло укутанного в одеяла, и ухаживающую за ним Розалинду. С ними обоими все было в порядке и они были поглощены друг другом. С благодарностью Богу я перекрестил их и повернулся, чтобы возвратиться домой.

Но в дверях я помедлил мгновение, оглянувшись, потому что они стали будто бы моими детьми, и мне не хотелось оставлять их, и тут я увидел, что Розалинда направляется ко мне. Она сделала реверанс, как тогда в часовне, взяла мою руку и сказала, немного задыхаясь:

— Вы так помогли нам. Почему? Кто вы?

— Иоанн, — сказал я. — Тот, кто помогает всем и утешает всех, кто приходит в часовню. И будет делать это, пока она стоит.

Я благословил ее снова и ушел туда, в рассвет, который был мирным и прекрасным, теперь, когда закончился шторм. Я оглянулся еще раз, она стояла, прислонившись к двери, потирая руками глаза, как уставший и сбитый с толку ребенок. Я знал, что никогда больше уже не увижу ни ее, ни Иоанна, хотя всегда буду молиться за них и всех тех, чьи жизни в будущих поколениях будут соответствовать их образцу. И я знал, что до конца своей жизни она будет думать обо мне, как о госте из рая, посланном помочь им в их нуждах. Или в конце концов Розалинда будет думать так, а Иоанн, быть может, будет сдержаннее в своих суждениях. Но они не забудут отшельника, они будут почитать его и учить своих детей почитать его до тех пор, пока не умрут, но благодаря им эта легенда будет жить и после их смерти. И это было то, чего я хотел.

С тех пор прошли годы, и теперь я уже очень старый человек, почти при смерти, и, как я и ожидал, мне более не довелось увидеть их, хотя я слышал о них и об их счастье. После штормов их юности, они, как говорится в старых сказках, жили долго и счастливо. Вот и окончена моя история, и я убираю книгу в тайник дымохода. Если верно то, что однажды она будет найдена, значит, это произойдет. Если нет, она останется непрочитанной. Я буду доволен в любом случае. И я доволен тем, что моя смерть уже близка. Мой дух последует за духом отшельника в рай, но Иоанн никогда не покинет этот клочок земли между зелеными холмами и морем».

5

Когда аббат закончил читать, свеча уже почти сгорела, и они с Захарией хранили молчание, пока свежая свеча не заняла место сгоревшей, ярко запылав.