Читать книгу "Мечи Дня и Ночи - Дэвид Геммел"

Отпихнув пораженного Латара, Харад вернулся к своему недоеденному обеду. Чарис снова подсела к нему. Он на мгновение закрыл глаза и вздохнул.

— А теперь чего тебе надо?

— Разве ты не чувствуешь, что поступил правильно, заступившись за Арина?

— Ничего я не чувствую. Дай мне поесть спокойно.

— Ты на праздник придешь?

— Нет.

— Почему? Там будет угощение, танцы и музыка. Тебе понравится.

— Не люблю я шума. И толпы не люблю.

— Все равно приходи. Мы с тобой потанцуем, — улыбнулась она.

— Я не умею.

— А я тебя научу.

Он снова закрыл глаза, а когда открыл, увидел, что она спускается к городу вместе с другими женщинами. Мужчины уже разбирали топоры и пилы, готовясь начать работу. Братьев Латара, так и не пришедших в себя, оттащили в сторонку. Латар стоял около них на коленях, и десятник, длинный и тощий Балиш, что-то ему говорил.

Харад доел и взял свой топор. К нему подошел Арин с заплывшим глазом и сильно побитым лицом.

— Спасибо тебе, Харад.

Харад хотел сказать ему, что он хорошо дрался или еще что-нибудь такое, дружеское. Но он не умел говорить такие слова. Он ограничился кивком и отошел.

— Ну, Харад, теперь держи ухо востро, — сказал ему Балиш. — Они люди мстительные.

— Ничего они мне не сделают, — сказал Харад. — Пусти, мне работать надо.

Размахнувшись, он всадил топор глубоко в ствол дерева.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Толстушка Керена, спускаясь с горы, догнала Чарис. — Спасибо, что уговорила этого бирюка вмешаться. Без него моему Арину совсем бы худо пришлось.

Чарис слегка рассердилась. При всей ее симпатии к Керене та, как и очень многие, очень уж любила судить других.

— Почему ты так говоришь? — Раздражение, несмотря на все усилия Чарис, все-таки прорвалось в ее голосе.

— Как? Что я такого сказала?

— Ты назвала Харада бирюком.

— Да ведь его все так зовут, — прощебетала Керена. — Бирюком или костоломом.

— Я знаю, как его называют. Не понимаю только, за что.

— Ну как же? — удивилась Керена. — Прошлым летом он сломал одному верхнему спину.

— Не спину, а челюсть.

— А я слышала, что спину. Шурин Арина мне говорил. Да хоть бы и челюсть. Харад всегда лезет в драку.

— Так, как сегодня? Теперь, выходит, его еще пуще начнут обзывать. Зря я просила его вступиться.

Керена покраснела и надулась.

— Какая ты поперечная нынче, Чарис. Я ведь тебе только спасибо хотела сказать.

Она отвернулась и заговорила с другой их товаркой. Чарис видела, что обе поглядывают на нее, и догадывалась, о чем они говорят.

О Чарис и бирюке.

Ей это казалось крайне нечестным. Всякий, кто взял бы на себя труд узнать Харада лучше, понял бы, что он совсем не такое страшилище, которым слывет. Просто люди ничего не хотят знать. Взгляд его серо-голубых глаз пугает их и отталкивает, и только она, Чарис, видит, как он одинок. Другие же видят его громадную силу и боятся, что он переломает им кости. Чарис видит, что эта сила стесняет его, а застенчивость мешает признаться в этом.

На окраине города замужние жены разошлись по домам, а Чарис с другими служанками пошла во дворец. В сумерки они снова поднимутся в горы, чтобы отнести пришлым лесорубам ужин. Мужчины будут работать там до самого праздника, то есть еще десять дней, и их надо кормить как следует. Получив свою плату, многие из них явятся в город и спустят все деньги за одну ночь, а после весело отправятся искать другую работу, чтобы хватило на зиму. Харад не такой. На заработанные деньги он закупит припасы, снесет их в свою горную хижину и будет жить вдалеке от людей, сколько сможет.

Чарис вздохнула.

Весь остаток дня она вместе с четырьмя другими девушками хлопотала на кухне, собирая ужин. Услышав грохот колес, она подошла к окошку. В клетке Рабиля-охотника метались четверо волков. Повозка свернула к решетке, запирающей вход в подвал. Чарис вздрогнула и осенила лоб знаком Благословенной Устарте.

— Чарис! — окликнул ее Энсинар, дворецкий. Она улыбнулась. Энсинар славный старик, добрый и покладистый, но одна его черточка у всех слуг вызывает смешки. Макушка у него лысая, поэтому он отпустил длинные волосы на затылке и зачесывает их на плешь. Ему, наверно, кажется, что так он скрывает свой изъян, а на самом деле всем все видно, особенно когда ветер подует. — Тебе ведь еще не доводилось служить гостю нашего господина?

— Нет, почтенный.

— Снеси ему поесть и кувшин с водой захвати. В кладовой есть окорок, запеченный в меду. Очень вкусный. Отрежь несколько толстых ломтей. И свежий хлеб не забудь. Сегодня хлебы, кажется, немного недодержали, ну да что поделаешь.

Чарис это поручение не обрадовало. Все слуги знали про незнакомца с голубыми, как сапфиры, глазами. Миру и Каласию он уже соблазнил. Чарис ругала девушек за то, что они этим похваляются.

— Неприлично говорить о таких вещах прилюдно, — сказала она, но девушки подняли ее на смех. — Вот узнает Энсинар, тогда посмеетесь. Он вас прогонит.

— Чепуха, — отрезала стройная темноволосая Мира. — Нам велено его ублажать, а меня он уж точно ублажил на славу. — Другие служанки собрались вокруг, выспрашивая ее о подробностях. Негодующая Чарис ушла.

Она его видела только издали. Красивый, с черными волосами и нарисованным на руке пауком. Одна из девушек говорила ей, что зашла к нему в комнату и застала его на балконе голым. Он стоял, зацепив одну ногу другой, а руки, тоже переплетенные, поднял над головой. На спине у него еще один рисунок, большой орел с распростертыми крыльями.

— Зачем рисовать что-то у себя на спине? — удивлялась эта служанка. — Тебе все равно ведь не видно.

— Брат говорил мне, — сказала в ответ Чарис, — что у зарубежников много странных привычек. Они там и волосы в разные цвета красят, и ставят на лицах чернильные знаки — кто синие, кто красные. Они не такие, как мы.

— Тогда я надеюсь, что они сюда не придут, — сказала девушка. Чарис с ней согласилась.

Рассказы брата о Зарубежье вызывали в ней беспокойство. Люди там живут в огороженных башнях, и одни джиамады бьются с другими. Последняя война, Храмовая, началась за год до рождения Чарис и длится вот уже восемнадцать лет. Чарис понятия не имела, из-за чего эти люди воюют, и не стремилась узнать.

Выбросив эти мысли из головы, она, как наказывал Энсибар, поставила на поднос хлеб, окорок и сладкие сушеные фрукты. Захватила кувшин с водой и понесла все наверх. Может, таинственный чужеземец опять будет стоять на балконе так, как говорила та девушка. Любопытно посмотреть картинку у него на спине. Но тут Чарис постигло разочарование. Он действительно стоял на балконе, но одетый — в светлых кожаных штанах и свободной рубашке из бледно-голубого шелка. Когда она вошла, он повернулся, и она увидела его ярко-голубые глаза. Чуть темнее, чем у Харада, и еще менее приветливые. При виде Чарис они потеплели. Это рассердило ее. Все мужчины ведут себя одинаково. Точно разглядывают красивую лошадь или корову. А если они сами пригожи, то это хуже всего. Будто если ты недурен собой, то все девушки сразу твоими будут. Чарис полагала, что все они ветреники, особенно если сравнить их с Харадом.