Читать книгу "Истребительница вампиров - Кирстен Уайт"

Я нарезаю круги по комнате.

– Это невозможно. Больше нельзя призвать Истребительниц. Магия исчезла, и больше ничего не осталось. Не будет никаких Истребительниц. Да и вообще, разве есть какой-то смысл в том, что я могу быть Истребительницей?

– Нет! – произнесла Артемида, и сила ее восклицания слегка меня задела. Ей не нужно было так быстро со мной соглашаться. C другой стороны, это подтверждало мои слова. Никто из нас не хотел бы стать Истребительницей, но если кто-то и мог ею быть, то уж точно не я.

Артемида встала, держась идеально прямо. Она свела брови, и выражение ее лица говорило о тревоге:

– Но мне кажется… Мы знаем, что скрытые способности Истребительницы активизируются в момент серьезного испуга или отваги, с чем ты никогда не сталкивалась после пожара, потому что я оберегала тебя – я всегда так старалась оберегать тебя!

Она глубоко вздохнула и потерла лоб.

– Это кажется невероятным. И неверным. Но это не похоже на то, как вселяется демон. И время, когда это произошло… Что, если ты превратилась в Истребительницу в самый последний момент перед тем, как род Истребительниц прекратил свое существование?

– Нет, – отрезал чей-то голос, мрачный и холодный, как подземелье замка. Оглянувшись, мы увидели возле дверного проема нашу мать.

А я-то думала, что этот день не может стать еще хуже.

Глава 4

У НАС БЫЛО ТРИ МАТЕРИ, КАЖДАЯ – в разный период времени.

Первая – мама мечты.

В моих воспоминаниях она пахнет рождественским печеньем. Она нам пела. Читала книжки с прекрасными картинками, а не с чешуйчатыми демонами. Смеялась. По крайней мере, мне кажется, что она смеялась. Когда я пытаюсь вообразить это, звук почему-то не накладывается на картинку. Как будто смотришь немое кино. А в конце фильма – мой отец с седеющими усами и добрыми глазами, и они опускаются на колени, чтобы обнять нас обеих.

Мама что-то говорит ему – что именно? – а затем целует. Мы машем ему рукой, пока он выходит из дома. Мама выглядит одновременно гордой и грустной и зовет нас на кухню за печеньем.

Мой папа так и не вернулся, и та моя мама – мама с печеньем – тоже исчезла. В каком-то смысле Баффи забрала у меня обоих родителей. Я никогда не встречалась с Истребительницей. Скорее всего, она и не знала о нашем существовании. Но когда мой папа умер ради нее, мама мечты умерла вместе с ним.

Вторая – призрак мамы.

После той ночи, когда на нас напали на кладбище, мама всегда была рядом с нами, но… ее не было. Мы постоянно переезжали. Не припомню, чтобы она работала или чем-то занималась. Печенья не стало. Остались только мы вдвоем и наша отрешенная мать. Она следила за нами, но ее преследовали собственные мысли. Замирала у окна с задернутыми шторами, не отрывая взгляда от просвета между ними. Мы потеряли отца, но мы потеряли и мать. Она превратилась в свою бледную тень. Мы искали у нее утешения, но находили только страх. Поэтому мы с Артемидой перешептывались, играли тише. Тщательнее прятали наши колья, чтобы она их не отбирала. Научились заботиться друг о друге, чтобы не мешать ее бдениям. Получалось не всегда идеально, но было неплохо.

Но затем все сгорело.

Третья – не мать.

После пожара она перестала быть нашей матерью и стала Наблюдателем. Раньше я и не подозревала, какой необычной была наша обособленная жизнь, пока мы не переехали к ним в Лондон и я не увидела, как устроено сообщество Наблюдателей. Мы больше не жили одной семьей. Мы с Артемидой обитали в общем спальном крыле, а у матери были апартаменты в крыле Совета.

Мне казалось, что она снова отталкивает меня. Но, может быть, ее решение сменить роль матери на роль Наблюдателя было отчасти связано с тем, что так она могла избегать меня. Мы никогда не говорили о том, почему она выбрала Артемиду, а не меня. Иногда я думала о том, чтобы добиться от нее ответа, но в конце концов, я предпочла не знать. Вряд ли мне станет легче, узнай я настоящую причину, по которой она оставила меня.

Я не умерла той ночью, но порой рядом с матерью мне казалось, что всё-таки умерла. Будто бы в ее мире не было меня, а отец был.

Теперь, когда моя мать стояла в дверном проеме, буквально излучая гнев, я чувствовала себя слишком заметной.

– Мама, – начала было Артемида, но мать взмахом руки словно мечом обрубила слова.

– Нина – не Истребительница.

В ее словах – ни тени растерянности или беспокойства. Мне хотелось согласиться с ней – я никогда не мечтала быть Истребительницей, – но то, с какой легкостью она отмела эту вероятность, вызвало во мне приступ подросткового бунтарства. Как и у моего тела, у него не было возможности тренироваться, но рефлексы оказались превосходными.

– Откуда тебе знать? – мой голос повысился на октаву. – Тебя там даже не было.

Мы не видели ее два месяца, и все это время я чувствовала себя иной, опасаясь, что в меня вселился демон или кое-что похуже – то есть Истребительница. Заметила бы она? Вряд ли. Но теперь она была здесь и рассказывала мне, как я себе чувствую, вместо того, чтобы спросить у меня. Совсем как в тот раз, когда она сказала, что я не подхожу для полноценного обучения на Наблюдателя. Как в тот раз, когда она сказала Артемиде, что та подходит. Насколько она контролировала и предопределяла нашу жизнь?

Она даже не спросила про адскую гончую. Как будто бы ей не было до этого дела. Может быть, и впрямь не было, раз дело касалось меня. Она любит, когда я незаметна.

Артемида развернулась к матери, спиной ко мне, исключая меня из разговора.

– Она убила адскую гончую! Если ты так уверена, что она не Истребительница, значит, дело в чем-то еще, и нам нужно разобраться с этим.

– Ты разочаровала меня, Артемида. Нина никогда не должна была оказаться в подобной ситуации. Она вообще никогда не должна была быть рядом с демоном.

– Я была всего в двадцати футах от замка! – я воздела руки к потолку. Они говорили обо мне так, будто бы меня рядом не было. – Артемида что, должна все время выгуливать меня на поводке? Она не может постоянно защищать меня! И по всей видимости, это и не требуется.

Артемида вздрогнула. Я не хотела обидеть ее. Я знаю, как серьезно она относится к роли моей защитницы. И я позволила ей принять эту роль без возражений. Возможно, это было ошибка – для нас обеих.

Я потянулась было рукой к ее плечу, но она скрестила руки на груди.

– Неважно, – сказала она. – Истребительница или что-то другое, мы разберемся.

Взгляд матери был направлен на стену позади меня. Ее лицо было напряжено от гнева. Мягкие каштановые волосы стянуты в строгий хвост, вокруг прищуренных серых глаз собрались морщины. Какое право она имеет сердиться на нас? Я ни в чем не виновата. Или она злилась оттого, что ей пришлось обратить на нас внимание? Затем я поняла, что… неужели из ее глаз текли слезы?