Читать книгу "Улыбка - Тамара Квитко"

Хана. Зачем он пришёл к ней? Никогда не имел ни с одной девушкой даже возможности поговорить. Она ему понравилась? Да. Очень понравилась. Из-за этой встречи он провалил экзамен, так как действовал с оглядкой на неё: что она подумала бы о нём, не начала ли смеяться над ним, не посчитала ли бы его трусом? Трусом? Трусом он не хотел стать ни в своих, ни тем более в её глазах. Что за ерунда? Почему случайная встреча смогла перевернуть всю его жизнь?

Вот он сейчас находится не в том месте, где ему положено быть. Совсем не в том. Совсем. И не знает, как ему дальше действовать в создавшейся ситуации. Создавшейся ситуации… Создавшейся ситу… Ситу… Он сам создал эту ситуацию. Теперь пытается оправдаться. Перед собой? Хотя бы перед собой. А перед кем? Его разыскивают. Он должен скрываться. Ему проходится скрываться из-за того, что его разыскивают. Он бы мог переступить через себя и сделать так, как должно, как надо, как от него ждали, как на него рассчитывали, готовя к выпуску. И он сдал бы этот последний экзамен.

Он бы сделал так, как надо. Он всего лишь исполнитель, будущий спасатель и должен действовать в ситуации не раздумывая, быстро, решительно! А ему захотелось выглядеть героем в её глазах. Её глазах. Голубых, небесных, изумительно прекрасных глазах.

Человек, когда неожиданно для себя задумается – хотя этому препятствует огромное, ежедневно пополняющееся поле информационного замусоривания через всевозможные СМИ, сайты, блоги и тому подобное, не говоря уже про видео, фильмы и другие визуальные штуки, – так вот, когда он всё-таки задумывается, то начинает понимать, что он всего лишь один, один из миллиардов живущих с ним в одном пространственно-временном отрезке; он начинает понимать, что это явно и неожиданным образом сближает его с другими. И даже очень сближает. Стоит только на секунду задуматься, осознать невидимую взаимосвязь всего живого и космоса. В другое время и в другом, изменённом пространстве – пространство тоже изменяется, тем более если пребываешь на Марсе – будут жить совсем другие люди, которые не будут знать ничего или почти ничего, разве что о больших учёных, великих мыслителях, правителях, а о простых, как он и миллиарды других, таких же как он, ничего знать не будут. Просто не смогут найти о них информацию в этих бесчисленных ЖЖ, сайтах разного назначения, где каждый пользователь спешит поведать о своих простых и естественных потребностях, описывая каждый свой бесценный прожитый день с максимально возможными подробностями для общего обозрения и с надеждой хоть на какую-то, пусть самую минимальную, чью-то заинтересованность своей особой в будущем, уже без него: после его смерти.И всё же.всегда брезжит такая, на первый взгляд, абсурдная идея, а посему, люди, упражняясь в писательском мастерстве на ежедневной основе, неожиданно для себя обнаруживают довольно высокий уровень владения оным, что повышает планку их самоуважения, делая возможным в какой-то мере исполнить свой антропологический долг перед потомками, предоставив последним продолжить свой недюжинный труд. Но некоторые не хотят «выставлять» перед другими свои искренние порывы души и тяготы своего измученного тела, не хотят по одной простой причине: численность народонаселения устрашающе увеличивается. Устрашающе! И будет так и дальше происходить. Вот хотя бы эта китаянка, китаяночка – ночка Китая, Китая ночка и белобрысый. Сразу понятно. Слов не надо.

А он никому не нужен. Совсем никому. У него никого нет. Родителей нет. Вырос в детдоме. Сам, как говорится, по себе. Выбрал профессию спасателя, а ведь мог бы выбрать другую. Романтики захотелось. На Марс нацелился лететь. Как там пели… «И на Марсе будут яблони цвести». Теперь его разыскивают. Он не желает сдаваться. За ним устроили погоню. Если бы просто поговорили, объяснили, поправили, а то сразу – погоня. Нет, даже облава! И он сейчас чувствует себя затравленным зверем. Зверем, загнанным опытными, беспощадными охотниками. Он же применил силу к тем двоим. Сработал инстинкт. Инстинкт самосохранения. Он применил силу и пустился в бега. Куда делась его дисциплинированность, готовность подчиняться? Те двое, если бы он с ними не расправился, взяли бы его, как зверя. А что потом? Об этом не легче думать, чем о том, как быть с Ханой. Рассказать ей обо всем?

В любой ситуации главное – держаться позитивных мыслей. Вот он и держится позитивных мыслей. Ему очень хотелось увидеть Хану, и он её увидел, и это здорово! Это замечательно. Хана – необычная девушка. Она добрая. Так с ним никогда и никто не разговаривал. Так может разговаривать только сестра. Ласковая, добрая сестра. Он мужчина. Смелый, тренированный, сильный, но ему нужны забота и ласковое слово, да, хотя бы слово. И кошке которое…

Внизу хлопнула дверь. Он отвлёкся от своих мыслей, улыбнулся, застыл в ожидании.

По лестнице застучали торопливые шаги, и в комнату вбежала она.

– Дедушка ушёл, – выдохнула Хана и, встретив улыбку, засияла ответной.

– Хороший у тебя дедушка, – продолжая счастливо улыбаться, откликнулся Хумов.

– Ой, ты, наверно, безумно голоден, – спохватилась девушка.

– Почти умираю.

– Пойдём вниз, я тебя накормлю. Да не бойся. Родители вернутся после пяти.

И Хумов послушно последовал за ней. Ему почему-то начало казаться – и это не выглядело странным, – что он с рождения живёт в этом уютном доме, настолько ему было хорошо. Впервые в жизни по-настоящему хорошо.

Хана достала из холодильника сыр, масло, ветчину. Тонкими ломтиками нарезала хлеб, быстро сделала сэндвичи, переложила их на тарелочку из тонкого китайского фарфора, засыпала кофе в кофеварку.

А Хумов в это время сидел рядом и с наслаждением следил за её ловкими, быстрыми движениями. Он не знал, сможет ли он съесть приготовляемую пищу. Ведь его желудок привык к искусственной еде. Вернее, к еде, которую обычно используют при полёте на Марс и проживании там. И это вполне понятно. На чужой планете только таким образом и возможно поддерживать свои силы. Но из рук Ханы он был готов съесть всё. Даже гвозди проглотить.

– Ешь, ешь. Не стесняйся. Может, тебе омлет соорудить? – улыбалась она, заглядывая в его глаза, стараясь уловить одобрение.

Хумов осторожно взял ломтик сыра, понюхал и несколько нерешительно отправил в рот. Покатал там, словно прислушиваясь к вкусовому ощущению, помедлил и, зажмурив глаза, проглотил.

Хана, наблюдавшая за ним, весело расхохоталась, да так заразительно, что и он начал смеяться – сначала тихо, а потом громче и громче. И вот они уже смеялись вместе, хватаясь за животы, вытирая слёзы, сползая со стульев на пол. И не было сил остановить этот захлёбывающийся смех, смех молодости, взаимной влюблённости, объединяющий их души, обещающий счастье понимания, узнавания, радости встречи. Хана периодически восклицала:

– Ой, мамочки, ой, не могу! Пожалейте! Живот разрывается.

– Это ты, ты меня завела! Никогда… Никогда так не смея… смеялся, – вторил он.

– Я же лопну. Помогите. Не могу больше.

– Ой, не могу. Не могу. Ты… ты… самая смешливая на Земле и на Марсе.

– Хочу на Марс. Животик мой. Надо же… Помогите!…