Читать книгу "Джесс. Повесть из времен Бурской войны - Генри Райдер Хаггард"

Он встал и удалился, заметив при прощании, что и ему надо вернуться домой. Несколько минут спустя, оглянувшись, Джесс увидела Джона, медленно поднимавшегося на вершину оврага.

Был чудный солнечный день, один из тех, какие иногда выдаются весной в Африке. Несмотря на царящую вокруг тишину, все уже говорило о пробуждающейся новой жизни. Зима сменилась вешней красой, и воздух был пропитан ароматом цветов. Джесс лежала на траве и глядела в беспредельную голубую высь. Она не замечала черных туч, медленно надвигавшихся с горизонта. Высоко над нею парил коршун и, спускаясь все ниже и ниже, казалось, пытался рассмотреть, мертва она или только спит.

Она невольно вздрогнула. Вестник смерти напомнил ей о самой смерти, которая тоже, быть может, только ждет удобного случая, чтобы низринуться на человека. Затем взгляд ее остановился на свесившейся над ее головой ветке куста, под которым она отдыхала. Она видела, как пчела опустилась на ветку, как перелетела с цветка на цветок, а между тем сама она лежала так тихо и спокойно, что даже ее не потревожила. С ветки, усеянной цветами, взгляд Джесс медленно перенесся на груду камней, возвышавшихся над нею. Груда эта, казалось, говорила: «Я очень стара. Я пережила не одну зиму и не одну весну, и я много видела девушек, отдыхавших подобно тебе. А где они теперь? Все спят непробудным сном!..» Раздавшийся в скалах лай старого павиана вторил этим словам.

Вокруг нее цвели лилии, воздух был напоен ароматом папоротников и мимоз, и всюду чувствовалась молодая жизнь. Слышался плеск воды и тихое журчанье ручья, и где-то вдали между скалами раздавался шелест крыльев и воркование диких голубей. Даже старый орел, приютившийся на высоком утесе, казалось, радовался тому, что его подруга снесла ему яйцо. Все говорило о жизни, о том, что наступила пора цвести, любить и вить гнезда, но в то же время напоминало и о том, что скоро лето, что, может быть, зародится иная жизнь — эта же будет забыта.

И в то время, когда она лежала, прислушиваясь к голосу природы, ее юная кровь, повинуясь этой же самой природе, пришла в волнение и смутила чистоту ее девственного сердца, которое невольно откликнулось на зов счастья, жизни и любви. В ней произошел внезапный переворот: в глубине души что-то напоминало ей о собственном я, о том, что это я должно также жить и притом отдельной, собственной жизнью, и невольно в ее сердце запала искра того чувства, которое должно было жить в ней вечно, никогда не угасая. Она поднялась на ноги, бледная и вся дрожа, как женщина, впервые ощутившая трепетание ребенка, и инстинктивно протянула руки к цветущему кусту, чтобы удержаться. Затем она опустилась снова, чувствуя, что детство ее миновало и что она полюбила сердцем, душой и телом и превратилась в женщину.

Она взывала к любви, как несчастный взывает к смерти, и любовь явилась и овладела ею. Между тем она боялась полностью отдаться ее власти, подобно несчастному в басне, который раздумал умирать, когда почувствовал ледяные объятия смерти. Ощущение это, впрочем, скоро прошло — и сердце ее наполнилось великой радостью.

Некоторое время спустя она начала подумывать о том, не пора ли ей идти домой, но медлила и продолжала лежать с закрытыми глазами, все еще находясь под влиянием своих опьяняющих мыслей. Она была так ими занята, что не заметила, как умолкли птицы и как улетел орел, спеша укрыться от непогоды. Она не чувствовала великой и грозной тишины, сменившей пение птиц и голоса животных и предвещавшей бурю.

Когда она наконец поднялась и открыла глаза, обернувшись, чтобы еще раз взглянуть на то место, где нашла свое счастье, то невольно вскрикнула. Свет и сияние дня и вся радость кипевшей вокруг нее жизни исчезли, их место заняла внезапная темнота, и мгла охватила ее со всех сторон. Пока она лежала и предавалась сладким грезам, солнце успело скрыться за горой; черные тучи нависли и заслонили собой голубое небо; пронесся вихрь, закапали тяжелые дождевые капли и засверкала молния. Джесс окончательно пришла в себя, схватила альбом и поспешила укрыться в маленьком углублении в скале, прорытом водой. Потянул резкий, холодный ветер, и гроза разразилась. Дождь полил ручьями, молния беспрестанно рассекала тучи, и раздавались оглушительные удары грома. Наступившая затем на несколько мгновений тишина и сгустившийся мрак были вновь нарушены раскатом грома и ослепительным потоком света, при котором Джесс разглядела, как одна груда камней, находившихся слева от нее, зашаталась и затем рассыпалась с таким шумом, что он заглушил сам удар грома и крик объятых ужасом павианов, приютившихся между скалами. Так кончил свой век один из каменных великанов, свидетель многих столетий, и это наполнило страхом и ужасом сердце девушки, присутствовавшей при его падении. Буря пронеслась так же быстро, как и наступила, и оставила за собой лишь мелкий, насквозь пронизывающий дождик. Джесс, промокшая до нитки, выкарабкалась из оврага по вырытым природой ступеням, сделавшимся почти недоступными из-за массы струившейся вниз воды, прошла вдоль всей каменистой площадки, миновав огороженное местечко, где покоился прах умершего в Муифонтейне путника, и с наступившими сумерками добралась наконец до дома. При входе стоял ее дядя с фонарем в руках.

— Это ты, Джесс? — спросил он, разглядев ее, хотя она была почти неузнаваема, так как мокрое платье прилипло к ее худенькому телу, руки были в крови и наполовину распустившиеся курчавые волосы скрывали ее лицо.

— Боже мой, да что же это? — еще раз воскликнул он. — Где это ты была, Джесс? Капитан Нил отправился к кафрам разыскивать тебя.

— Я рисовала с натуры в Львином рву и была застигнута грозой. Я пройду к себе, дядя, переодеться. Какая ужасная ночь! — С этими словами она ушла в свою комнату, причем вода струилась с нее ручьями. Старик проследовал за ней в дом, запер за собой двери и погасил фонарь.

«Как это все напоминает мне, — думал он, входя в гостиную, — ту ночь, когда она в первый раз пришла ко мне, ведя за руку Бесси! О чем эта девочка думала, что не заметила приближения грозы? Кажется, ей пора бы научиться узнавать погоду. Должно быть, мечтала! Странная девушка эта Джесс». Он и не подозревал, до какой степени слова его были близки к истине.

Между тем Джесс быстро переоделась и привела себя в порядок. Только следов душевной борьбы она не смогла уничтожить. Следы эти и зародившаяся в ней любовь уже никогда не могли изгладиться. Она как бы отрешилась от прежнего своего я и сбросила свою старую оболочку, как вещь никому не нужную. Все это было ей ново. Итак, он отправился ее разыскивать и не нашел. Она обрадовалась этому. Ей было приятно, что он теперь всюду ее ищет, зовет, а сам мокнет под дождем. Подобное чувство вполне естественно для женщины. Он скоро вернется домой и найдет ее уже одетой, веселой и готовой его приветствовать. Она была очень довольна, что он не видел ее растрепанной, мокрой и такой жалкой. Женщины в подобных случаях бывают совсем не интересны. Быть может, это заставило бы его отвернуться от нее. Мужчины любят хорошеньких, чистеньких и изящных женщин. Мысль эта заставила ее призадуматься. Она посмотрела на себя в зеркало, и, держа над головой свечу, принялась внимательно рассматривать свое лицо. В ней так мало кокетства, и до сих пор она не обращала на себя ровно никакого внимания. Кокетство ей казалось совершенно излишним в Ваккерструмском дистрикте18 Трансвааля. Теперь же она сразу почувствовала, насколько оно для нее важно; вот почему она стояла перед зеркалом и задумчиво глядела на свои замечательно красивые глаза, на массу вьющихся темных волос, еще мокрых и покрытых каплями дождя, на свое бледное матовое личико и резко очерченный рот с решительным выражением.