Читать книгу "Арминута - Донателла Ди Пьетрантонио"

— Что он продает? Это такие яйца? — удивленно спросила Адриана.

— Нет, это экзотические фрукты, — объяснила я.

У меня уже кончились мелкие деньги. Но торговца так позабавило любопытство моей сестры, что он улыбнулся, нагнулся к ведру и протянул ей небольшой кусочек кокоса — только попробовать.

Мы собрались и пошли к автобусной станции. На мгновение мне показалось, что я слышу у себя за спиной общий вздох облегчения. Из окна я послала привет шестиэтажному дому, в котором жила Патриция, и про себя пообещала как-нибудь приехать к ней.

— Я приеду позже, другим автобусом. Мне нужно ненадолго заскочить к товарищам, — внезапно произнес Винченцо, встал и вышел на одной из остановок в пригороде.

Я смотрела через пыльное стекло, как он спускается на тротуар, усталый и помятый, и не понимала, какие чувства он у меня вызывает. Когда автобус тронулся, Винченцо взглянул на меня и приложил палец к губам, не то посылая мне поцелуй, не то приказывая помалкивать.

Адриана спала до самого поселка, а потом ночью жаловалась, что у нее зудит обгоревшая кожа. Дома никто ничего не заметил, мать просто спросила, привезли ли мы что-нибудь из деревни. Винченцо вернулся через два дня, и отец его не наказал, возможно, просто не заметил его отсутствия. Или решил, что сына уже не исправить.

14

— Спускайся, мне нужно кое-что тебе показать. Приходи за сарай, — крикнул он мне с улицы, когда я стояла у окна.

Я подошла немного позже с Адрианой, и он недовольно скривился.

Он послал ее купить сигареты на площади, сказав, что сдачу она может оставить себе. У Винченцо был полный карман денег, и, когда он доставал монеты, оттуда выпала крупная купюра. Я собралась было идти вместе с Адрианой, но он взглядом остановил меня.

— Она еще слишком мала, может проболтаться, — пояснил он, когда она завернула за угол. — А ты подожди меня здесь.

Он быстро вернулся и с подозрительным видом стал озираться, поглядывая то через одно плечо, то через другое. Потом вытащил из-под мышки синий бархатный мешочек, опустился на колени прямо на землю и показал мне свое сокровище. Он аккуратно разложил украшения на цементной отмостке, окружавшей фундамент, словно на витрине ювелирного магазина. Скорее всего, они были не новые, блеск их немного потускнел. Осторожно, двумя пальцами он распутал клубок из двух ожерелий и выложил их ровно одно за другим. Напоследок полюбовался устроенной им выставкой браслетов, колец, цепочек с подвесками и без и повернулся, чтобы узнать, какое впечатление произвело на меня это золотое шоу. Я молчала, потрясенная и встревоженная.

— Ну как тебе? Что, ничего не нравится? — разочарованно спросил он, вставая.

— Где ты это взял?

— Я не взял, мне заплатили, — стал оправдываться он с видом обиженного мальчишки.

— Это стоит уйму денег. Невозможно столько заработать за два дня.

— Мои товарищи решили на прощанье меня отблагодарить. Потому что я им помог, причем задаром.

— Что ты будешь делать со всеми этими вещами? — не отставала я.

— Продам. — Он снова опустился на колени и начал собирать украшения.

— Ты с ума сошел? Если тебя поймают с крадеными вещами, попадешь в тюрьму для несовершеннолетних.

— Да что ты в этом понимаешь? Кто тебе сказал, что я все это украл, а? — возмущенно спросил он и трясущимися руками сунул мне под нос два браслета. Его ноздри и верхняя губа с пробивающимися усиками тоже дрожали.

— Еще как понимаю! У меня отец карабинер, он часто рассказывает о цыганах, которые грабят дома.

Эти слова вырвались сами собой: я по привычке называла родителями приемных отца и мать.

— Да что ты говоришь? Что ж ты тогда не осталась у своего отца карабинера? Или он тебе дядя? Только почему-то он про тебя забыл. Даже не приехал посмотреть, как тебе живется у нас в поселке.

Я не заметила, как у меня потекли слезы. Винченцо говорил словами Серджо, но быстро опомнился и бросился ко мне. Шершавыми пальцами принялся вытирать мне лицо, качая головой и сокрушенно твердя, что не надо плакать, что он этого не позволит.

— Погоди-ка! — воскликнул он, собрал оставшиеся драгоценности и сложил их в синий мешочек — все, кроме одного.

— Я же специально тебя позвал, но ты меня разозлила, — произнес он и подошел ко мне, держа в руках колье с драгоценным сердечком.

Я невольно отпрянула, сделав шаг назад и еще один — в сторону, и сверкающая подвеска на золотом шнуре повисла в воздухе. Лоб Винченцо собрался в грозные морщины, рот сжался в ниточку. Рыбий скелет на виске пульсировал, лицо покраснело от закипавшего гнева. Но я заметила в его глазах знакомую болезненную беспомощность. Я шагнула обратно, приблизилась к нему и подставила шею, чтобы он надел на нее свой подарок. Он неожиданно ловким движением, не глядя, застегнул сзади замок. Несколько секунд я чувствовала на груди холодок от сердечка, потом металл нагрелся от тепла моей кожи, под которой мелкими частыми толчками пульсировала кровь.

— Ты и вправду красивая, — хрипло проговорил Винченцо.

Он медленно обвел пальцем очертания колье и уже хотел спуститься к груди, но прибежала Адриана.

— Вот твои сигареты! — выпалила она и осеклась. Не знаю, что она увидела, но, остановившись как вкопанная и смущенно протягивая ему пачку, медленно повторила: — Сигареты…

Она держала в зубах вишневое мороженое на палочке, которое купила на сдачу. Я отвернулась, сняла с шеи колье и спрятала в карман. Я его почти не надевала, но оно до сих пор у меня, хотя вещица, скорее всего, краденая. Не знаю, как мне удалось сберечь колье, ведь прошло двадцать лет, а я повсюду носила его с собой. Мне оно дорого. Бывали случаи, когда оно служило мне талисманом, например на экзаменах на аттестат зрелости, на нескольких важных встречах. Я надену его на свадьбу Адрианы, если она все же решится выйти замуж. Кто знает, кому раньше принадлежало это сердце?

В те дни я старалась не оставаться наедине с Винченцо, а когда видела его, внутренности у меня сводило судорогой и в животе все обмякало. Вечером я через окно слышала, как он свистит мне от сарая, и мне стоило большого труда не обращать на него внимания. После недолгого напрасного ожидания он замолкал, потом слышался яростный хлопок двери. Винченцо наэлектризовывал все вокруг: то с крюка на стене срывалась кастрюля, то Джузеппе без всякой причины принимался горько плакать, то у Адрианы неведомо отчего начинала болеть голова. Я сопротивлялась, держась на расстоянии.

Субботней мелочи хватило на автобусный билет. Я сказала родителям правду: мне хочется поехать к подруге на день рождения. И попросила разрешения у нее переночевать. Они обменялись нерешительными безразличными взглядами.

— Я не смогу тебя отвезти, машина барахлит, — сказал отец: видимо, это было разрешение. Его голос прозвучал странно, и я сообразила, что он почти никогда не говорит.