Читать книгу "Жизнь может быть такой простой. Жизнелюбие без одержимости здоровьем - Манфред Лютц"

Никакого чуда нет в том, что психотерапевты на фоне слабости старой религии начинают выглядеть в глазах людей таинственными гуру общества здоровья. Хотя есть еще психоскептики. Но все равно таинственный блеск психомира выбивает людей из колеи. И поклонение публики психотерапевтам значительно более пылкое, чем другим врачам. При этом всем полностью безразлично, о каком направлении психотерапии идет речь: главное дело «психо»! Теперь насчитывают более 700 методов психотерапии; злые языки утверждают даже, что имеется столько же методов психотерапии, сколько психотерапевтов. Психовера – это самая важная святыня культа здоровья. Она величественна, как жрецы в «Волшебной флейте» Моцарта, бормочущие и играющие на флейте. И любой Королеве Ночи, которая может нарушить гармонию, вход запрещен. В противоположность этому больница – кафедральный собор прошедшего XX столетия – это прямо-таки банальное светское учреждение, так как медицина довольно ограничена. Что с того, что у человека лабораторные анализы в норме, кожа загорелая и лифтинг еще не заметен, если он унылый и очень несчастный сидит в углу? В любом случае это не жизнелюбие.

Сегодня почти каждый думает, что психотерапия надежнее всего помогает от бед и возвращает жизнелюбие. Многие не имеют никакого понятия, что это такое в действительности, тем не менее бурно обожают ее. Бывает, что кто-то, кто уже лечился у психиатра, срочно снова требует психотерапию. Она считается панацеей. В Германии позволили себе плохую шутку: опросили людей с высшим образованием, какое первичное лечение при шизофреническом психозе является наилучшим. Более 70 % опрошенных назвали психотерапию. При этом диагноз шизофрении мог быть просто роковой ошибкой, которая в худшем случае может довести больного до суицида.

Но это ничуть не вредит мифу о психотерапии. В то время как обычные врачи – это скорее полубоги для грубого телесного, психотерапевты считаются прямо-таки божественными виртуозами религии здоровья для создания вечной жизни. Они придают жизни, которая благодаря медицине, фитнесу и велнесу становится бесконечной, глубину и высоту, ширину и величину. Психотерапевты выпекают не простой хлеб, тем более маленькие булочки, они изготавливают те изысканные лакомства, которые придают, надо надеяться, вечной жизни сладость и красоту, по которым все тоскуют. Поэтому множество людей вкладывают свои с трудом заработанные деньги и бесценное время в это эфемерное ощущение грядущего счастья, гарантированное только словом «психо».

Все это, естественно, не имеет ничего общего с серьезной психотерапией. Но безграничную надежду многих людей не беспокоят трезвые факты науки, которая стала между тем исключительно дифференцированной и очень хорошо осознает свои границы. Такая граница точно существует перед счастьем. Можно быть уверенным, что психотерапия, которая обещает счастье, не заслуживает своего названия. Все же религиозная тоска людей по вечному счастью властвует, и что она ультимативно требует, так это исполнения. Через религию – религию здоровья. В то время как в медицинском механизме находят применение невербальные ритуалы и поведения старой религии, психотоска ищет отчетливое вербальное религиозное обучение путям к благу. Общество здоровья ожидает от психологии свою систематическую теологию, свою догматику и, естественно, свою духовность.

Неудержимо в тупик

Епископские кольца и отлучение от церкви

Однако нельзя утверждать, что психология, существующая уже около ста лет, решительно и с возмущением отвергает такие абсурдные ожидания. Уже у Зигмунда Фрейда было определенное пристрастие к вдохновленным церковью ритуалам. Он раздавал кольца своему самому тесному ученическому кругу, так же как в католической церкви раздаются епископские кольца, он отлучал от церкви представителей противоположных мнений, например своего лучшего ученика К. Г. Юнга, он писал авторитетные пастырские письма и созывал консилиумы своих приверженцев, результаты которых утверждались только с его согласия. И он утверждал, что с помощью его метода можно ослабить или излечить не только определенные психические нарушения, – он считал психоанализ универсальным методом для любых нарушений.

Почти в современном стиле он проповедовал, что своим вероучением может объяснить устройство мира, повлиять на политику и искусство, науку и технику, религию и врачевание. Только тот, кто считался посвященным в психоанализ, мог участвовать в разговоре – и для этого по старым обычаям орденов требовалась не только теоретическая учеба, требовалось скорее послушание в практическом учебном анализе. И, как святой Бенедикт современной психотерапии, он сформулировал дословно: «…ни у кого нет права вмешиваться в психоанализ, пока он не приобрел определенный опыт, который можно приобрести только путем анализа собственной персоны». Учебный анализ продолжался приблизительно так же долго, как новициат, время послушничества при вступлении в орден бенедиктинцев. Определенным образом психоаналитическое лечение напоминает католическую исповедь. Требовалась безоговорочная открытость. В то время как исповедующийся, виновато склонившись, стоит на коленях в исповедальне, но все-таки еще прямо, Фрейд своих верующих тотчас же укладывал. Психоаналитическая исповедальня – это кушетка. И параллели здесь можно было бы проводить еще дальше.

Во всяком случае, психоанализ Зигмунда Фрейда вполне подходит для замены религии. Тем не менее нельзя отрицать, что психоанализ как метод лечения может быть эффективен; также есть много серьезных психоаналитиков, которые благодаря основательному самоанализу понимают угрозу нарциссизма в их профессии и ясно отвергают любую попытку поклонения им как гуру со стороны их пациентов.

Некоторые другие позже возникшие психотерапевтические направления установили, напротив, значительно меньше стоп-знаков на дороге к запасной религии. С самого начала они охотно выступают как истинные и единственно верные учения, отодвигая в тень все уже существующие направления. Религиозная борьба, отслоения, образование сект и преследования еретиков – последствия, которых в истории психотерапии великое множество. При такой ожесточенной борьбе между различными формами несговорчивости исключено было прежде всего одно – жизнелюбие.

Со временем небо над спорящими партиями прояснилось. Умные представители разных сторон поняли, что все направления психотерапии предлагают различные более или менее полезные точки зрения на психические проблемы. Научная теория прежде всего и новое терапевтическое исследование эффективности создали атмосферу трезвости и почтительной кооперации между школами. Это отрезвление привело к тому, что психотерапию в кругах специалистов снова рассматривают более, чем просто технику, которая иногда помогает и редко вредит. Это для одной из форм лечения, которая не претендует на создание счастья в жизни, неплохой результат. Потому что и здесь остается старый фармакологический принцип – у терапии, не имеющей побочных влияний, предположительно также нет и действия.

Но общественность уклоняется от этого разоблачения психомира и не воспринимает падения богов. Так легко она не отдает свои иконы счастья. В психоверующем народе по-прежнему господствует пылкий психокульт вплоть до сектантского фанатизма. Это ведет к тому, что психорынок все еще испытывает бум. И если клиентура хочет этого, он не отказывается продавать психологические техники как эзотерическое вероучение – совершенно в буквальном смысле. Так как там, где есть спрос, предложения в рыночном обществе ориентируются на него. В тени псевдорелигиозной психодеятельности злорадно потирает руки старый Карл Маркс, который находит здесь подтверждение своей теории базовой надстройки, в остальном давно устаревшей. За некоторым искусственным шумом битв между различными терапевтическими направлениями, которые явно безрезультатно спорят об истине, стоят часто серьезные материальные интересы.