Читать книгу "Robbie Williams. Откровение - Крис Хит"

* * *

У Гая день рождения завтра, но он дает праздничный ужин сегодня, в доме, который они с братом Диланом снимают на Голливудских холмах, неподалеку. Там собирается примерно дюжина людей. После того, как угощение съедено раздается стук по рюмке — призыв к тишине. Гай спрашивает, не могли бы его гости помузицировать. Он явно намекает на Роба с Руфусом. Роб от этой мысли приходит в заметный ужас. Когда Руфус сел за пианино, а Гай сказал: «Мой хороший приятель Руфус хотел бы спеть песню, которую сам написал», Роб объясняет всем за столом это так: «Гай заставляет его петь песню».

Руфус говорит, что споет песню, которую написал с пятилетней дочерью: «Это вообще первое соавторство Уэйнрайт/Коэн».

«Давай как можно лучше!» — кричит Гай.

«Для этого вечера — мило, — говорит Руфус. — Называется „Не следую правилам“. Она придумала».

Песня действительно классная и, исполняя, он не сдерживает себя. Пока Руфус поет, Роб понимает вот что. Во-первых, и ему, конечно, спеть придется. Во-вторых, хочется сделать это хорошо, так что как только Руфус закончил, Роб предлагает Гаю вместе исполнить Blasphemy.

Идея Гая явно смутила, поскольку в истории их отношений с Робом песня эта занимает особое место. Ее сочинили и сделали демозапись в одной голливудской студии в конце 2002 года, и оказалось, что это — последняя их совместная песня перед тем, как раздружиться. С того дня в студии они ее не исполняли никогда, даже дома. И хотя Гаю точно очень хочется ее исполнить, он уже плохо помнит, как она играется. Так что в данном вечернем развлечении возникает маленькая пауза, пока Гай слушает запись и освежает песню в памяти. Наконец оба готовы.

«Это немного сложная для меня песня, — говорит аудитории Гай, сев за пианино. — Она стала последней, которую мы с Робом написали вместе».

«Мы разругались», — напоминает Роб всем. Возможно, излишне.

«Странновато, что мы сейчас исполним именно эту песню, — добавляет Гай, — Но, але, она отличная».

И они начинают. Почти ночью, уже вернувшись домой, в лифте на второй этаж, где спальни — у нового дома Роба, как и у предыдущего, есть лифт, и, поскольку и там и там лифт остался от прежних хозяев, а не встроен по капризу поп-звезды-не-ездят-в-лифтах, он ими почти не пользуется — самое последнее что Роб скажет мне перед сном: «Я настолько искренне восхищаюсь Руфусом и его талантом, что решил: мне бы лучше спеть отлично». Так и сделал. «Blasphemy», сложная и мрачная сага о расстроившихся отношениях — это точно та песня, которая много значит для него. Он часто говорит, и частенько это подтверждается, что забыл слова какой-нибудь самой знаменитой своей песни (на сцене для этого всегда телесуфлер), но Blasphemy очень длинная, а он помнит каждую строчку. И, возможно, вдохновленный и уважением к Руфусу, и духом соперничества с ним же, такой вот комбинацией, он поет эту песню мощно и прекрасно, дальше происходит то, что и должно бы по логике, безо всякой подготовки. «Я считаю, что стоит спеть песню Дэвида Боуи», — говорит Руфус, и из-за стола доносится согласный хор. «Но я их плоховато знаю», — добавляет он.

Гай, все еще сидящий за пианино, начинает наигрывать «Changes», но Роб его останавливает — он лучше споет «Kooks».

«Знаешь „Kooks“?» — спрашивает он Гая.

Гай знает ее, начинает играть, и совершенно естественным образом, безо всяких обсуждений, Роб и Руфус поют дуэт. В этой сцене есть нечто неуловимо трогательное — они просто сидят за ужином и поют совершенно спокойно, без суматохи, но с очень большим значением. Получились очень теплые поминки. А звучит просто изумительно. Можно гордиться, что при этом присутствовал.

«Дэвид Боуи… Дэвид Боуи», — закончив петь, шепчет Роб.

На сей раз Гай начинает наигрывать Changes, и Роб запевает, читая слова с компьютера Гая. В припеве присоединяется Руфус — Роб поет ch-ch-changes, Руфус — строчки между. Роб поднимает руки к небу. Когда Гай играет коду, Роб тихо хлопает и в последний раз приглушенно произносит «Дэвид Боуи».

* * *

Пару дней спустя Робу попадается воспоминание о Дэвиде Боуи, написанное британским журналистом Диланом Джонсом. Там есть фрагмент про то, как Джонс и Боуи останавливались в лондонском отеле Halkin примерно году в 2002:

«Мы добрый час потратили на обсуждение, почему так знаменит Робби Уильямс… Кажется, что его несколько злит успех Робби, потому что, по его мнению, он чуть больше, чем ретро-певец-танцор. Боуи же почти всю свою карьеру следовал инстинкту, в надежде, что тот совпадет с массовым вкусом, так что когда он столкнулся с феноменом, который ему непонятен (как Робби Уильямс), он захотел добраться до его основы. Боуи пришел в ярость, узнав, что Робби взял многое у темы Джона Барри „You Only Live Twice“ для „Millenium“… он удивлялся, как, черт возьми, это с рук сошло».

«Я проснулся часов в пять, — рассказывает на следующее утро за завтраком Роб, — расстроенный тем, что Дэвид Боуи не любил меня».

Роб размышляет: может быть, Дэвид Боуи такие чувства стал испытывать после того, что случилось на NetAid. Это было такое благотворительное шоу на стадионе Уэмбли в 1999 году, против бедности. В афише были оба, Уильямс и Боуи. Фестиваль стал одной из главных ступенек в возвышении Роба: «Одна из таких, как Том Джонс на The Brits, Майкл Паркинсон — я вышел на сцену и меня приветствовали в стиле „тот, кого все больше всех любят“. Волной любви захлестнуло. Эйфория полнейшая. И я всеми управлял». Роб спел всего пять песен, но это были его топовые синглы: «Let Me Entertain You», «Millenium», «Strong», «Old Before I Die» и «Angels».

«После меня вышел Дэвид Боуи, и его сет оказался подобран так, как будто не ставилась задача порадовать народ», вспоминает Роб. Боуи включил в программу песни из своего последнего на тот момент альбома Hours: «…И принято это было не очень хорошо».

Может быть, в этом все и дело.

Но чувства — смешанные. «Ну я типа да, оплакиваю потерю, но тут все сложнее уже», — говорит он.

Позже в студии он снова поднимает эту тему.

«А ты-то читал про эту фигню про Боуи, о которой Дилан Джонс из GQ сегодня рассказывал? — спросил он Гая. — Ну где они долго разговаривают на тему того, что в мой успех трудно поверить?»

Роб замечает, что вообще-то и раньше слыхал, что Боуи о нем слегка пренебрежительно отзывается. Конкретно однажды Боуи сказал в интервью BBC вот что: «Я знаю, что есть Кайли, Робби, шоу „Поп-идол“ и все такое прочее. От этого никуда не денешься, если ты в деле, так что мне известно все о той части британской поп-музыки, где царит дух развлечений в стиле круизного лайнера».

«Помню, я тогда от этого такой: о-о-о…», — говорит он Гаю. Но Роб понимает, что сам часто разглагольствовал в таком стиле, заботясь более о том, чтобы его слова были интересными и честными, чем осторожными и дипломатичным.

«И я про некоторых людей такое думал», — говорит Роб.

«И о себе», — уточняет Гай.

«Ага», — соглашается Роб.