Читать книгу "Соратник Петра Великого. История жизни и деятельности Томы Кантакузино в письмах и документах - Виктор Цвиркун"

28 июня, на следующий день после торжеств, посвященных празднованию второй годовщины Полтавской виктории, состоялось заседание военного совета, на котором были рассмотрены многочисленные вопросы организации и обеспечения войск, а также планы дальнейших действий кампании.

Среди наиболее важных пунктов, вызвавших бурную дискуссию совета, было обсуждение письма господаря Валахии Константина Брынковяну, доставленное Г. Кастриотом. В нем сообщалось о готовности турецкого султана начать переговоры с царем, не прибегая к военным действиям[108].

В настоящее время в кругах историков, исследующих данную проблему, факт попытки османского двора урегулировать конфликт с Россией мирным путем не вызывает сомнений[109]. Однако в тот период выжидательная позиция и двойственная политика валашского господаря, затягивание выполненения взятых им прежде обязательств о присоединении своих войск к армии Петра I для совместного выступления против Порты, а также неисполнение договоренностей о поставках в русский лагерь провианта и фуража подрывали доверие царя к валашскому господарю и его представителю.

Обсудив поступившую информацию и взвесив все за и против, военный совет отверг предложения турецкой стороны о разрешении конфликта путем мирных переговоров. После этого участники совета перешли к рассмотрению плана дальнейших военных действий кампании.

Из внесенных на обсуждение мнений предпочтение было отдано плану[110] генерала К.-Э. Ренне[111]. Суть его заключалась в том, что русским и молдавским войскам надлежало вступить в пределы Османской империи, «в области греческие», которые «готовы… возмутиться по примеру молдавского господаря» и ожидают лишь появления царских войск[112]. В тех же землях, по мнению генерала, надлежало найти необходимые запасы провианта и фуража. Предложение генерала было активно поддержано молдавским господарем Д. Кантемиром и великим спатарем Томой Кантакузино.

По «воспринятой» по этому предложению резолюции военного совета предлагалось «генерала К.-Э. Ренне с корпусом кавалерии отправить к реке Дунаю против паланки Браилова, дабы он в тамошних местах неприятелю военную диверзию учинил»[113].

Веским аргументом в пользу предложения К.-Э. Ренне явилось сообщение Т. Кантакузино о том, что Браильская крепость, располагая относительно небольшим гарнизоном, занимает важное стратегическое положение для ведения успешной войны с османскими войсками, а также о том, что за ее стенами собраны значительные запасы провианта и фуража[114].

Занятие Браилы, убеждал он Петра I и членов совета, приведет ко всеобщему выступлению валашского народа и склонит колеблющихся бояр, в том числе господаря с его войском, к «стороне преславного царского величества»[115].

Кроме того, Т. Кантакузино сообщал о готовности присоединиться к русскому войску 18 тысяч сербов, якобы задержанных К. Брынковяну на границах Валашского княжества[116].

Приведенные Т. Кантакузино сведения о количестве сербов, готовых присоединиться к русским войскам, нам представляются достаточно далекими от истины. Во-первых, предводители сербов из империи Габсбургов в секретной корреспонденции с Петром I обещали отправить на соединение с русской армией не 18, а только 10 тысяч человек[117]. Во-вторых, продвижению сербов из пределов Габсбургской империи на соединение с русской армией препятствовал не господарь Валашского княжества, не обладавший для этих действий достаточной военной силой, а сами имперские власти[118].

Окончательное решение о командировании конного корволанта генерала К.-Э. Ренне к Браиле было принято только 29 июня[119]. Общая его численность составляла около 11 тысяч человек, среди которых значилось 5 600 человек в регулярной кавалерии и более 5 тысяч молдаван и валахов, возглавляемых Т. Кантакузино[120].

Относительно активного участия Д. Кантемира и Т. Кантакузино в заседании военного совета и обсуждении плана военной кампании свидетельствует любопытная запись в итоговом протоколе совета: выступление корпуса к Браиле хотя и «опасно было на их прошение соизволять, однако ж, дабы христиан желающих помочи в отчаяние не привесть, в опасный весьма путь для неимения провианту, позволено [было]»[121].