Читать книгу "Ангерран де Мариньи. Советник Филиппа IV Красивого - Жан Фавье"

Помимо этого, для управления своим нормандским доменом Мариньи нанял на службу бальи, Пьера Певреля, которого в 1316 г. допрашивали комиссары, уполномоченные произвести оценку имущества Ангеррана.[164] К этим титулованным служителям, то есть к двум капелланам, двум писцам, бальи и, безусловно, оруженосцу, добавлялись временные и домашние слуги, которые часто смешивались с королевскими слугами. Реньо Паркье, королевский нотариус, в официальных актах представавший также как папский нотариус[165] в апреле 1312 г. находился на должности ректора[166] Гайфонтена, где сеньором являлся Мариньи, и в то же время получил пост декана в Нефшатель-ан-Брей – причем подтверждающий этот факт документ был заверен Климентом V, очевидно, по просьбе Мариньи.[167] Можно предположить, что речь здесь шла об одном из способов вознаграждения за услуги, оказанные камергеру. Равным образом Мариньи выделил из королевской казны ренту в 40 ливров Готье де Мезьеру, слуге короля, за помощь, которую тот ему уже оказал и еще окажет.[168] По тем же причинам он отказался от ренты, которую ему был обязан выплатить Майо Ле Вилен, тоже бывший, без всякого сомнения, одним из слуг.

Наконец, назовем имена тех деловых людей, чьими услугами Мариньи воспользовался для заключения сделок, к рассказу о которых мы вернемся в следующей главе: тот, кто, согласно документам, взялся управлять землями, купленными в Вермандуа, «достопочтенный и мудрый человек, монс. Пьер Мюле, прокурор упомянутого монс. Ангеррана»;[169] тот, кто представлял в Англии Мариньи и Тота Ги, поименованный в «Calendar of the Close Rolls» «Ваннус Пуций Фортгер, поверенный Ангеррана де Мариньи»,[170] причем так же назывались компаньоны флорентийских Барди, Манан Франциски и Тальдус Валорис,[171] к которым, вероятно, нужно причислить Жиня Боненсеня; наконец, Тот Ги, происходивший из семьи луккских Гиди, бывший сначала слугой короля, затем королевским сборщиком налогов в Лилле и во Фландрии; одновременно он исполнял любые поручения Мариньи, причем Берту де Бенжи, сборщик налогов в Артуа, в своих счетах 1309 и 1310 гг. три раза назвал его «приближенным монсеньора Ангеррана де Мариньи».[172] Именно эти люди служили Ангеррану де Мариньи. Прибавив к этому списку обычное окружение камергера, то есть комнатных слуг и обслуживающий персонал королевского отеля, мы сможем представить себе, каким был его образ жизни: хотя и не принца, но знатного сеньора.

Для того чтобы обратиться к той информации о личной жизни Ангеррана де Мариньи и Алис де Монс, которую мы смогли извлечь из документов, необходимо сначала рассмотреть канонические привилегии, пожалованные им Климентом V.

С 9 апреля 1308 г. Мариньи пользовался правом иметь при себе переносной алтарь, что позволяло ему вместе со своим капелланом служить обедню там, где ему было угодно,[173] и даже, в случае необходимости, до восхода солнца.[174] К числу именно этих привилегий нужно отнести существование «часовенки» из меди, украшенной лиможскими эмалями, о которой мы уже говорили. Двадцать девятого декабря 1312 г. Климент V даровал Ангеррану и Алис право выбирать исповедника; мы не упомянули об этом человеке, рассказывая о людях камергера, так как нам неизвестно, действительно ли он принадлежал к окружению Ангеррана, или же, что более вероятно, он был, как и королевский исповедник, францисканцем или доминиканцем из одного из монастырей Парижа. В любом случае, этот «скромный священник или монах»[175] был вправе отпустить Мариньи все грехи, вплоть до позволения не отлучать его от церкви за жестокость к писцам или принятые к ним насильственные меры, но, впрочем, не в случае убийства или нанесения увечья.[176]

Он также мог проводить для Мариньи и его супруги религиозные таинства в любом месте и заменять, согласно их пожеланиям, обет паломничества (кроме паломничества в Рим и Компостелу) на благочестивые дела.[177] Во время их первой встречи, 31 мая 1307 г., Климент V дал Мариньи позволение входить в женские монастыри, предварительно заручившись согласием короля,[178] а Алис де Монс разрешил посещать мужские монастыри.[179]

Эти льготы и привилегии, впрочем, не являются доказательствами набожности Мариньи. Нет никаких сомнений в том, что Филипп Красивый был действительно набожным человеком, но нет никаких сведений, которые позволили бы утверждать то же самое в отношении его советника. Мариньи основал множество церковных учреждений, он делал щедрые денежные вложения в созданные им капитулы, он построил церковь и несколько часовен, но все это могло быть лишь проявлением его амбиций. Безусловно, основание церкви Экуи – поступок, совершенный с благочестивыми намерениями, но также наверняка продиктованный желанием увенчать подобной постройкой создание его домена, о котором мы поговорим в следующей главе. Мотив присвоения перечисленных привилегий примерно такой же: собственная часовенка, переносной алтарь, капелланы, исповедник, наделенный необычайной властью, были прежде всего элементами практически королевского образа жизни.