Читать книгу "Узаконенная жестокость. Правда о средневековой войне - Шон Макглинн"

Ради достижения эффекта устрашения казнь почти всегда предусматривала страдания осужденного, которые должны были продолжаться как можно дольше, чтобы продлить весь этот мрачный спектакль. Когда преступника волокли к месту экзекуции, то всю дорогу его били, пинали и стегали охранники или кто-нибудь из толпы; в Германии и других странах у преступника по пути к эшафоту иногда вырывали куски мяса раскаленными щипцами. Сама экзекуция задумывалась так, чтобы растянуть процесс умерщвления. Страппадо (от лат. strappare — тянуть) применяли именно для такой цели (руки заключенного связывали за спиной веревкой и прикрепляли к крюку на столбе для казни; затем преступника поднимали воздух, вначале на небольшую высоту. Иногда к ногам добавляли грузы, чтобы вывернуть плечевой сустав. Процедура сходна с выворачиванием рук на блоке. — Примеч. ред.). После падения с высоты заключенного оставляли на месте — кости его были сломаны, а сам он долго агонизировал или постепенно умирал от истощения; в источниках описывается, как не способный к передвижению преступник прибегал к таким крайностям, как поедание собственной плоти. Сварение заживо также могли растянуть по времени: осужденного, привязанного веревкой под руки, медленно опускали в котел с кипящим маслом; плоть начинала свариваться в области ног, потом все выше и выше; те, кому везло, умирали от страшной боли на ранних стадиях этого процесса. Когда мы узнаем о подобных экзекуциях, то становится очевидной тесная взаимосвязь пыток и наказаний, зачастую переходящих друг в друга.

Обезглавливание считалось сравнительно легким видом умерщвления, поэтому данный способ казни применялся для высокородных преступников. Джону Тэйлору, от которого мы получили детальное описание казни через колесование, довелось присутствовать и при обезглавливании: «Все было устроено следующим образом: узник становится на колени, глаза ему завязывают платком. Потом берут за волосы у венца головы и заставляют держать туловище прямо. В это время палач, размахнувшись мечом, сносит голову с плеч так ловко, с такой сноровкой, что обладатель этой головы даже не успевает заметить, как ее потерял». Описание подобного профессионализма у палача не должно вводить в заблуждение: происходило немало случаев неумелого обезглавливания. Может показаться, что меч лучше подходил для такой экзекуции, чем топор, и являлся более предпочтительным орудием казни. Расчленение тоже применялось во время казней знати, но к этому виду наказания все же чаще приговаривались политические преступники: участники разного рода заговоров и мятежей.

Вышеупомянутые детали — это, по сути, вариации на одну и ту же тему, а общим для всех является наглядная демонстрация ритуального убийства по требованию большинства населения. Но и при таком раскладе сходства поражают воображение даже больше, чем различия: кодекс Карла V имеет много общего с кутюмами (сводами постановлений обычного права) XIV в. во Франции, которые, в свою очередь, опираются на традиции и обычаи XIII в., такие, например, как в кутюмах Бовези[10]. Все подчинялось политике устрашения, даже после свершения казни. После приведения приговора в исполнение трупы казненных выставлялись на всеобщее обозрение на длительное время — своего рода предупреждение потенциальным преступникам. Тела оставляли на эшафотах, головы насаживали на колья, а расчлененные части выставляли в различных частях королевства или города — таким образом людям настойчиво давали понять, насколько высока плата за злодеяние.

Никакие общие наблюдения не претендуют на универсальность, поэтому можно столкнуться с исключениями, которые доказывают правило. В зависимости от характера преступления и от того, заслуживает ли преступник «хорошей» смерти, толпа могла проявить к нему сочувствие. Как упоминалось ранее, спасение в последнюю минуту было не таким уж редким явлением. Например, осужденный получал помилование с предложением супружества. Экзекуции, которые мотивировались разоблачением политических интриг, иногда получали публичное неодобрение, поскольку формально против народа не совершалось никакого злодеяния. В 1315 г. в городе Сиена, на западе Италии, власти распорядились отрубить ступню каждому из шести представителей своих противников, вошедших в город в нарушение закона. Горожане подняли бунт против таких жестоких мер, и власти свое распоряжение отменили. Однако снисходительность проявлялась лишь в редких случаях, и простолюдины обычно воспринимали ее с негодованием, если речь шла о каких-то поблажках знати. Так, в 1374 г. в той же Сиене, в связи с угрозой восстания, помилование, дарованное богатому семейству, занимавшемуся разбоем, было аннулировано. Как показывает эпизод с несчастным Томасом Элдерсфилдом, толпу, собравшуюся на казнь, не мутит кровавое зрелище. Трупы и части тел казненных часто становились забавой, особенно для мальчишек, которые таскали их повсюду, швыряли и пинали. Многие из таких мальчишек потом стали солдатами.

Несмотря на всепроникающую жестокость этого периода, имеются свидетельства о том, что кое-какие виды казней к XV веку постепенно вышли из употребления. Одно из возможных объяснений — нежелание усугублять то, что уже сделали война и сама природа; эпидемии, голод и нескончаемые военные конфликты и без того сильно сократили живую силу на полях и численность войск, причем последние зачастую набирали в свои ряды осужденных преступников. С другой стороны, уровень преступности на тот момент мог просто упасть. Причиной этого было развитие правового поля, общей грамотности населения и, следовательно, лучшее понимание того, какие преступления заслуживают суровых наказаний, а какие — нет. Все это позволило глубже рассматривать то или иное преступление и соответственно определять судебную процедуру. В книге Клод Говар, посвященной исследованию смертных казней и деятельности французского средневекового высшего суда, указывается, что в период с 1387 по 1400 г. в суде было рассмотрено свыше двухсот уголовных дел, причем к смерти приговорили всего четверых преступников. То, что это был благородный и снисходительный суд, заметно по небольшому числу приговоренных к смертной казни. Семья одного из приговоренных, чтобы избежать позора публичного повешения, позаботилась о том, чтобы виновного ночью тайком утопили. В большинстве случаев приватные переговоры приводили к снижению количества просьб о помиловании: таким образом суд предлагал процесс примирения — чтобы удостоить чести мстителей и не допустить развязывания кровавой междоусобицы между семьей жертвы и семьей осужденного.

Суд в своей деятельности исходил из принципа «око за око», но «смертная казнь в качестве аргумента использовалась намного чаще, чем в реальности». «Низшие» суды (рассматривающие дела «более низких» сословий) не слишком опирались на этот принцип. Влияние римского права все еще сохранялось, и большинство судов руководствовалось утверждением Сенеки о том, что чем жестче наказание, тем сильнее его эффективность для масс. Средневековые законники приводили юридические и философские аргументы в пользу воздействия устрашения и нравоучительной силы смертной казни, ее действенности в поддержании общественного порядка. Население, по большей части, охотно участвовало в распространении таких идей, активно посещая публичные экзекуции.