Читать книгу "Великие арабские завоевания - Хью Кеннеди"

В тысяче миль на восток через Сирийскую пустыню располагались те, кто удерживал границу пустыни для Сасанидов. Лахмиды, кажется, вели более оседлое существование, чем Гассаниды, и их столица в Хире, там, где пустыня переходит в возделанные земли Нижнего Евфрата, была настоящим арабским городом. Лахмиды, как и Гассаниды, были христианами. Кроме того, они оказывали большое покровительство ранней арабской литературе. Поэты и повествователи стекались к их двору, и, возможно, именно здесь была окончательно разработана арабская письменность, которая вскоре будет использована для написания Корана и летописи первых завоеваний. Арабская национальная идентичность набирала силу. Арабы еще не были готовы к завоеванию великих империй, но создавали единый язык и постепенно вырабатывали культуру.

Многие арабы жили как бедуины, кочуя и существуя буквально в состоянии анархии, то есть отсутствия правительства. Жизнь этих кочевников зависела от их скота, в первую очередь баранов и верблюдов. Различные виды скота определяли отличия в образе жизни. Во внутренних частях пустыни кочевники разводили верблюдов. Верблюды способны обходиться без воды более двух недель, что давало бедуинам возможность удаляться от обитаемых мест и пользоваться разбросанными по пустыне пастбищами и удаленными источниками воды в местах, куда за ними не могла бы последовать ни одна имперская армия. Рогатый скот, бараны и козы, гораздо менее выносливы. Их нужно ежедневно поить, они не способны питаться редкой жесткой травой, на которой выживают верблюды, и, кроме того, их надо доставлять на рынок ко времени продажи и забоя. Кочевники-овцеводы жили в переделах досягаемости от населенных земель и потому теснее взаимодействовали с оседлым населением, чем кочевники из внутренних частей пустыни. Кочевники, разводившие верблюдов, были более независимы. Они-то, защищенные пустыней от любой атаки, и формировали военную аристократию арабов.

Политической силой в пустыне были не государства и империи, а племена, и порой при чтении сообщений о первом периоде ислама и великих завоеваний складывается впечатление, что верность племени и соперничество между племенами были для арабов не менее важным стимулом к войне и завоеваниям, чем новая религия ислам или жажда добычи. Однако в действительности верность племени была более сложной и изменчивой, чем представляется на первый взгляд. Арабы изображают себя членами племени. Все соплеменники вели род от общего предка и называли себя по нему, так что племя тамимов называло себя и именовалось другими бану тамим. На деле эта картина несколько обманчива, поскольку большие племена, такие как тамим, никогда не сходились вместе, не имели общего вождя и процедуры выработки общих решений. Важнейшие решения: где разбивать лагерь, где искать пастбища и как избегать столкновения с врагом, принимались в небольших группах из нескольких шатров или даже в пределах одной семьи. Далее, членство в племени определялось не только кровным родством. Люди могли переходить из племени в племя и делали это. Успешный вождь обнаруживал, что его племя неожиданно выросло, в то время как от неудачливого люди разбегались. Однако люди, мыслившие в понятиях кровного родства, не говорили, что они сменили племя, а представляли дело так, будто они всегда к нему принадлежали.

В самом деле, человек не мог выжить в пустыне без родичей и семьи. Условия жизни были невообразимо суровыми. Людям угрожал падеж скота, оскудение пастбищ, пересыхание колодцев и нападение врага. Не существовало полицейских сил, хотя бы продажных и неэффективных, к которым мог бы обратиться за защитой пострадавший: только узы родства, реального или воображаемого, защищали человека, обеспечивали помощь в трудные времена, защиту от нападения и угрозу мести обидчикам. Оставшийся без родичей погибал. Мусульманские лидеры поставили задачу уничтожить или, по меньшей мере, ослабить племенные связи. Мусульманское сообщество, умма, представляло собой племя нового типа, основанное не на родстве, а на преданности одной религии, на вере, что Аллах — единственный истинный бог, и что Мухаммад — Пророк его. Умма предлагала защиту и безопасность, обеспечивавшиеся прежде племенем. На деле не так просто оказалось разбить племенные узы, долго и успешно служившие людям. В первые годы завоеваний люди сражались по племенам и на поле боя собирались вокруг племенных знамен. Во время этих войн члены племени, скажем, тамим, должны были сражаться плечом к плечу с соплеменниками, которых они раньше не видели и о которых, возможно, даже не слышали. Поселяясь в новых военных городах: Басра и Куфа в Ираке, Фустат в Египте, они продолжали держаться племенными группами. Когда возникала борьба за ресурсы, за жалование и трофеи, межплеменное соперничество вспыхивало жестоко и яростно, что редко случалось в более открытом и рассредоточенном обществе пустыни. Племенная солидарность, отнюдь не уничтоженная новой исламской религией, в военных действиях еще некоторым образом усиливалась. Однако было бы ошибкой переоценивать роль, которую играло племя. Действительно, племенные узы оказывались жизненно важными — иногда и для некоторых буквально делом жизни и смерти, но в другое время ими пренебрегали и даже забывали о них.

Племя возглавляли вожди, обычно в раннюю мусульманскую эпоху называвшиеся «шариф». Пост вождя в племени был как выборным, так и наследственным. Каждое племя или племенная группа имели правящий род, из членов которого обычно избирался вождь. Формальных выборов не проводилось, соплеменники присягали на верность самому способному или удачливому члену правящего рода. Вождей, несомненно, избирали из числа способных военачальников, но отвага и военное искусство были далеко не единственными необходимыми качествами. Вождь должен был искусно торговать, разрешать споры между членами племени, не давая им разгореться, вести переговоры с членами других племен и даже с имперскими властями. Кроме того, от вождя требовались ум и знания того сорта, которые позволяют определять, где недавно прошел скудный пустынный дождь и где можно найти маленькие, но сочные клочки пастбищ, позволявшие прокормиться и напиться вволю и скоту, и людям. Для этого вождю приходилось держать открытый шатер. Пресловутое гостеприимство бедуинов было важной составляющей сложной стратегии выживания. Гостя, несомненно, кормили и развлекали, но взамен от него ожидали сведений о пастбищах, войнах и разногласиях, о ценах и рынках. Без этой неформальной информационной сети вести о приходе ислама никогда не распространились бы по громадным, почти незаселенным пространствам аравийских пустынь, и невозможно оказалось бы собрать армии, которым предстояло завоевать великие империи.

За немногими исключениями, все взрослые мужчины бедуины были воинами. Их с малолетства учили ездить верхом, владеть мечом, стрелять из лука, переносить трудные путешествия, ночуя где придется и отыскивая пропитание по мере возможности. В условиях соперничества племен мирных жителей не существовало. Бедуин жил в палатке, не создавал картин, не строил зданий: для археологов бедуины практически невидимы. Однако они достигли совершенства в одном главном виде искусства: в поэзии. Поэзия арабской джахилийи — уникальное и сложное искусство. Позднейшие арабские критики видели в ней скорее идеал, достойный восхищения и недостижимый. Некоторые из современных ученых подвергают сомнению ее подлинность, но все соглашаются, что, по крайней мере, часть этого материала передает идеалы и образ мыслей доисламских арабов.