Читать книгу "Танцуя на радуге - Барбара Картленд"

Договорив, Ингрид вздохнула, почти всхлипнула:

— Бедная моя малютка Лоретта! Сможешь ли ты ужиться с таким человеком!

— Разумеется, не смогу, — ответила Лоретта. — и я приехала как раз для того, чтобы выяснить это. К несчастью, убедить мне надо папу, а он вряд ли будет меня слушать.

Значит, подумала она, ей остается лишь один выход: бежать с Кристофером.

Ингрид и маркиза она видела лишь несколько минут, но успела понять, что никогда не испытает к Кристоферу Уиллоби того чувства, которое связывает их.

— Просто не знаю, что мне с тобой делать, — тихо произнесла Ингрид.

— Мне необходимо увидеть маркиза самой… это главное! — сказала Лоретта. — И прошу тебя, Ингрид, об одном: одень меня и дай мне новое имя!

После маленькой паузы она продолжала:

— Познакомь меня с ним как со своей подругой, но только не дочерью герцога Мэрдескэрта.

Ингрид внимательно на нее посмотрела, прежде чем сказать:

— Полагаю, за всем этим стоят твой отец и отец Фабиана.

— Ну конечно, — ответила Лоретта. — Я убеждена, что брак со мной столь же мало привлекает маркиза, как меня — брак с ним, и наши отцы приняли это решение в ложе на ипподроме.

Наморщив лоб, она добавила:

— Я не понимаю только одного: почему дюк так торопится.

— Пожалуй, я знаю ответ, — сказала Ингрид. — Дюк встревожился, потому что Фабиан сейчас близок с чрезвычайно привлекательной экстравагантной женщиной, на которой может даже жениться.

— Что значит «даже»? — спросила Лоретта.

— Будь она demi-mondaine[10], вопроса о браке встать не могло б, однако эта женщина, хотя заведомо неровня де Соэрденам по родовитости или крови, тем не менее принадлежит к светскому обществу.

Ингрид усмехнулась и добавила:

— К тому же она недолго была замужем за человеком безусловно благородного происхождения.

— А что такое demi-mondaine? — спросила Лоретта.

Ингрид посмотрела на нее с изумлением и после паузы объяснила:

— Так называют женщин, в высшем свете не принятых.

— Так вот почему дюк хочет, чтобы его сын вступил в брак, который ни у кого не вызвал бы нареканий!

— Разумеется, — ответила Ингрид, — а кто для этого подходит лучше, чем ты?

Лоретта вскочила:

— Ни за что! Я должна убедить папу, что это невозможно! Но сначала мне надо убедиться самой. Прошу тебя, Ингрид, дай мне познакомиться с ним!

Самой увидеть, какой он. Тогда, быть может, я найду доводы убедить папу, что в мире, кроме сына дюка де Соэрдена, есть и другие мужчины.

Ингрид глубоко вздохнула:

— Это будет трудно, очень трудно, Лоретта! Но я готова на все, на все, лишь бы помешать тебе погубить свою жизнь, как произошло со мной! Я попытаюсь сделать все, о чем ты просишь.

Глава 3

— Но пойми одно, — сказала Ингрид, — Фабиан не обратит на тебя внимания, если будет думать, что ты geune fille[11].

Лоретта посмотрела на кузину с удивлением, и Ингрид объяснила:

— Все светские львы старательно игнорируют молоденьких девиц, так как опасаются, как бы их не принудили жениться, если они хотя бы обменяются парой слов с юной барышней.

Она засмеялась.

— Так что ты можешь понять, что более искушенные красавицы по обеим сторонам Ла-Манша всячески поддерживают в них это убеждение, и я не сомневаюсь, что Фабиан никогда не заговорит с geune file, если только она ему не родственница.

— Так что же мне делать? — беспомощно спросила Лоретта.

Она лежала, откинувшись на подушки удивительно удобной кровати с пышным пологом — кровати эпохи Людовика XIV, как и вся мебель в ее новой роскошной спальне, стиль которой она вполне оценила.

Мари, болтая как сорока от радости, что приехала в свою любимую Францию, принесла ей завтрак в восемь утра, как обычно.

А с завтраком и распоряжение, чтобы она не вставала, пока к ней не зайдет графиня.

— Очень красивый дом, миледи, — одобрительно сказала Мари. — И все тут очень счастливы.

Последнее она сказала почти с вызовом.

Лоретта еле удержалась от смеха. Засмейся она, и Мари принялась бы доказывать, насколько ее земляки во всех отношениях выше англичан.

Она наслаждалась душистым кофе, который показался ей куда вкуснее того, который она пила дома, а также горячими булочками только что из духовки и такими воздушными, что, казалось, они вот-вот упорхнут.

Вошла Ингрид в пеньюаре. «Как она обворожительна, — подумала Лоретта. — Неудивительно, что маркиз смотрит на нее с таким обожанием!»

— Ты хорошо спала, любовь моя? — спросила Ингрид, садясь на край кровати.

— Как убитая! — ответила Лоретта. — И не только из-за усталости, но потому, что я у тебя, и исчез страх, который мучил меня каждую ночь с тех пор, как папа сказал мне, за кого я должна выйти замуж.

— Боюсь, успокаиваться еще рано. И я всю ночь не спала, потому что, милая кузиночка, ты поставила передо мной одну из труднейших задач, какие мне доводилось решать в жизни.

Она лукаво улыбнулась.

— Если, конечно, исключить время, когда я принимала решение, бежать мне с Хью или нет.

— И это было очень трудно?

— Невероятно! Я бесконечно его любила и боялась сделать его несчастным, — ответила Ингрид. — И все еще боюсь, что когда-нибудь он пожалеет о покинутом доме предков, родовом поместье и стольких друзьях.

— Увидев его, я подумала, что он просто светится счастьем, — сказала Лоретта.

— Именно к этому я и стремлюсь! И молюсь, чтобы Бог смилостивился и мы могли бы когда-нибудь пожениться, чтобы у нас были дети, которых нам обоим так не хватает!

Лоретта понимала, что подразумевала ее кузина.

Если бы жена маркиза умерла, они могли бы пожениться, и их жизнь пошла бы по-другому. Она не удержалась и спросила:

— Но поженившись, вы могли бы вернуться в Англию?

— Я часто задаю себе этот вопрос, — ответила Ингрид тихо, — но, боюсь, ответ малоутешителен.

Она вздохнула и продолжала:

— Хотя я сразу бы вышла за Хью, окажись он свободен, все равно нам еще много лет было бы трудно вернуться в Англию.

В ее голосе Лоретта различила страдание.

Конечно, пока жив граф Уикский, он не захочет, чтобы его разведенная жена жила в одной с ним стране.