Читать книгу "Коронная башня. Роза и шип - Майкл Дж. Салливан"

Голова снова повернулась в его сторону, на сей раз чуть больше, и Адриан сумел разглядеть один глаз. Ничего необычного он не заметил: глаз не светился, вертикального зрачка тоже не наблюдалось, но Себастьян, возможно, был прав. В пронзительном взгляде, который Адриану нередко доводилось видеть раньше, он распознал угрозу, за которой обычно следовал звон клинков.

– И не один, я в этом уверен, – сказал человек в капюшоне. – А теперь уйди.

Ворота оказались накрепко заперты. Адриан отступил и вернулся к своим попутчикам.

Первой заговорила Вивиан:

– Ну что?

Адриан передернул плечами.

– Не слишком разговорчивый человек. Слова из него не вытянешь.

– А глаза его вы видели? У него глаза волка, правда? – спросил Себастьян.

– Ну, тип он, конечно, неприятный, это точно. А что до глаз… Я бы не считал это убедительным доказательством.

– Он убийца! – торжественно изрек Себастьян. – Я так и знал!

– По крайней мере, теперь мы в этом убедились, – согласился Сэмюэль, пытаясь закатать рукава так, чтобы они не сползали. – И мы можем кое-что предпринять, чтобы обезопасить себя.

– Ни в чем мы не убедились, – возразил Адриан. – То, что он избегает общества и не желает разговаривать, еще не делает его убийцей.

– А я, пожалуй, соглашусь с Сэмюэлем, – проговорила Вивиан. – Мы должны действовать. Что мы можем предпринять?

Она прижалась к Себастьяну, словно от него исходило тепло, как от костра на привале. Скрестив руки на груди, она сунула ладони под мышки, чтобы согреть их.

– Ну, в любом случае не стоит оставаться с ним наедине, – посоветовал Адриан. – На дверях кают крепкие замки. Запирайтесь, когда вы у себя.

– Почему бы нам просто не запереть весь спальный отсек? – спросил Юджин.

– Сдается мне, ему не очень понравится, если он лишится возможности пройти к своей койке, особенно учитывая, что он заплатил за нее, как и все мы, – возразил Адриан.

– Но мы-то не убийцы! – воскликнул Юджин.

– Про него можно сказать то же самое.

– Мы могли бы связать его, – предложил Себастьян.

– Вы что, шутите? – Адриан не поверил своим ушам.

– Превосходная идея! – согласился Сэмюэль. – Вместе мы сумеем его одолеть. Ростом он невысок. Мы могли бы повалить его, связать по рукам и ногам и запереть в трюме до конца рейса. А в Колноре сдадим его городской страже. Они отвезут его вниз по реке обратно в Вернес и передадут тамошним властям. Может, нас даже вознаградят за поимку убийцы.

– Вы не можете так поступить, – нахмурился Адриан. – Мы не знаем, он ли совершил все те преступления.

– Но вы же видели его глаза! Неужели вы всерьез полагаете, что этот человек невиновен? Да пусть даже не он убил тех людей в Вернесе, наверняка за ним числится какое-то… какое-то страшное злодеяние.

Адриан раньше уже поступал, как велели люди вроде Себастьяна, и всегда потом себя за это ненавидел. Когда никто не говорит правду, человеку свойственно верить в то, во что он захочет.

– А как бы вы себя чувствовали, если бы с вами так поступили? – спросил Адриан Себастьяна.

– Не говорите глупостей! Я не такой, как он. Я приличный человек.

– Неужели? Откуда мне это знать?

– Потому что я вам это говорю.

– А если бы он сказал то же самое?

– А он сказал?

– Я не спрашивал.

Обращаясь скорее ко всем остальным, нежели к Адриану, Себастьян изрек с самодовольным видом:

– И не нужно было. Достаточно на него посмотреть, и все становится ясно. У него руки в крови. Это страшный человек, говорю вам.

Адриан переводил взгляд с одного лица на другое и на каждом видел необъяснимую убежденность в собственной правоте. Поведение этих людей лишено было всякой логики, и Адриан терялся в догадках, что бы это значило, пока ему в голову не пришла мысль о том, что ими движет исключительно страх. Только страх стирал грань между здравомыслием и безумием, а иногда даже выдавал одно за другое. Но когда стадо обращается в паническое бегство, на пути у него встает только глупец.

Теперь уже сожалея, что Пиклз не смог его сопровождать, Адриан поднялся.

– Куда вы? – спросила Вивиан.

– Я не могу с вами согласиться. Так что прошу вас ни во что меня не втягивать. – Сделав пару шагов, он повернулся. – И вот еще что: если вы попытаетесь связать его, бросить за борт или что-то в этом духе, будьте уверены, я помогу ему, а не вам.

Наступила тишина. Слышался только скрип деревянной баржи. Лица попутчиков изумленно вытянулись. Адриан отошел на корму, надеясь скрыться от их взоров за возвышением кают. До него донеслись слова Себастьяна:

– Он молод и наивен.

Да, Адриан был молод. Этого он не мог отрицать, но каждый год, проведенный в Калисе, сошел бы за несколько лет обычной жизни. Он многое познал и слишком рьяно брал у жизни уроки, страстно желая навсегда избавиться от отцовской кузницы с его щипцами и молотом.

Он взобрался на корму и прислонился к борту, глядя на восток. В низинах в большинстве мест трава все еще оставалась зеленой, но на склонах холмов листья уже меняли цвет. Где-то вдалеке, упрятанная в холмах, скрывалась крошечная поместная деревушка, которую Адриан не видел пять лет и в которой вряд ли что изменилось. В таких местах, как Хинтиндар, где люди из поколения в поколение жили и умирали в изоляции от остального мира, перемены происходили крайне медленно. Некоторые жители были прикреплены к земле и не могли покинуть ее, другие – как его отец – не желали этого. Вдоль дороги между каменным мостом и поместьем его светлости – дороги, которая возникала из ниоткуда и уходила в никуда – располагалось всего несколько хижин. Адриан сбежал из деревни, когда ему едва исполнилось пятнадцать, и сейчас был совсем близко от дома, ближе, чем когда-либо за прошедшие пять лет… Впрочем, еще ближе он подходить и не собирался.

Представив себе деревню, он вдруг подумал, что кое-какие перемены там все же произошли. Должно было появиться надгробие на холме между двумя южными полями. Скорее всего, просто врытый в землю столбик, а может, и плита с гравировкой. На ней выжжено имя, но нет дат. Деревенские жители не знали календаря.

– Хороший будет денек, а? – сказал рулевой. Одну руку он держал на руле, а ноги закинул на борт.

Адриан кивнул и обнаружил, что уже не дрожит от холода. Сквозь редеющий туман пробивался дневной свет. Солнечные лучи проникали сквозь кроны деревьев, разбрасывая блики по воде за кормой. Бернум была глубокой, широкой рекой, особенно вблизи моря. Она выглядела спокойной, лениво виляя меж приземистых холмов, похожих на растопыренные пальцы. Но внешнее спокойствие было иллюзией, за которой скрывалось свирепое подводное течение, ежегодно уносившее немало мужчин, женщин и скота. Весной низины затапливало, поэтому по берегам не было ферм. Баржа то и дело проплывала мимо голого фундамента дома или разрушенного сарая: река Бернум не терпела стеснения, по крайней мере надолго. Отец Адриана говорил о реке так, словно это было живое существо, злая женщина, заманивающая мужчин охладиться в ее водах. Она позволяла им доплыть до середины, а затем утаскивала на дно. А еще он говорил, что если на реке когда-нибудь задумают возводить плотины – а это, утверждал он, невозможно, – то найдут в ней тысячи скелетов. Река никогда не возвращала своих мертвецов.