Читать книгу "Таун Даун - Владимир Лорченков"

Так, понимаю, куда клонит Дима. К чему же ты пришел? Ну… смущается напарник… он решил убить мальца. Говорят, если прибить приплод до того, как тот попробует молока матери, это не грех. А что даун маленький ел? Исключительно молочную смесь «Джонсон Бэби»! Кстати, откуда она у Димы? Как откуда? Он же ходит в зал, поддерживает форму. А молочная смесь в сухом виде идеально подходит для питания таким крутым, упитанным парням, как он. Скептически смотрю на Диму и все его пятьдесят килограммов. Тот спешит продолжить. Проливать кровь, видите ли, не по нему, так что… В общем, он попытался дауненка утопить, но не набрался смелости. Воду в ванную набрал, а вот бросить в нее – нет. Малец пищал, показывал ручки. Тут Дима снова начинает шмыгать носом. Но речь о том, чтобы ребенка оставить, не идет. При мысли о половине зарплаты Дима шмыгает носом еще сильнее… Что же делать? Вот он у меня и хочет спросить, что же ему делать?! Ведь я, будь я неладен, помог Диме спасти щенка… на его, Димину, голову! Ну и ну. Каков оборот. Но я уже постепенно привыкаю. Каждый иммигрант во всех своих бедах винит других, каждый – чувствительный, слезливый. Как доходяга в ГУЛАГе! Иммиграция – это большой концентрационный лагерь. И мы с Димой – двое заключенных – пытаемся понять, что нам делать с живым свертком на куче одеял в грузовике. Этот идиот не нашел ничего лучше, чем притащить ребенка на заказ. Мы переезжаем из Сен-Жюстин в Сент-Брюно. Над полями, машущими листьями кукурузы, – корявые… растопыренные зеленые руки… наверное, кукуруза тоже уродилась с физическими недостатками – крякают утки. Чертят треугольники Пифагора. Внизу чернеют столбиками суслики и индейцы. Суслики просто посвистывают. Индейцы бросают вверх палки. У них в школах занятия отменяют во время миграции уток: все племя выбирается бить птицу. Иногда достается и чайкам. Уток едят, чаек пьют. Бросают в пресную воду и выставляют на солнце. Жидкость киснет, тушку выкидавают, остальное пьют. От трупного яда наступают галлюцинации. Песнь о Гайавате, например. На французском языке с английскими субтитрами.

Проезжаем резервацию. Проезжаем Сент-Жан, Сент-Катрин. Сент-Матье, Сент-Арнольд, Сент-Изабель, Сент-Анри, Сент-Патрик, Сент-Ги, Сент-Николя, Сент… Все святые мира[39] перебрались с небес в Квебек. Основали здесь по городу. Провинция небесная, Иерусалим. Он здесь, здесь. Мчимся по нему, словно по Земле обетованной, два волхва. Третий не вышел на работу, у третьего диарея. Конечно, Виталик! И в люльке за нашей кабиной трясется маленький дар, младенец. Его мы преподнесем… кому? Меня осеняет. Библейские ассоциации, реки, моря. Тут и Диму прорывает. Признается мне, что пытался продать ночью мальчишку на органы. Позвонил по объявлению, найденному в Интернете. Оказалось, китайцы. Те все возьмут! Вроде бы поладили. И цена устроила – сто за печенку, триста – сердце, сорок пять – глазки… Дима, конечно, не сказал, что продает на органы дауна. Зачем им знать? Еще цену снизят. Все было хорошо, пока китайцы не пояснили, что берут запчасти в уже готовом виде.

То есть? Ты, возмущается Дима, что, тупой! Это он должен расчленить мальца! Разделать, как тушу! Он, в принципе, согласился… Нашел дома стамеску, ножовку. Всякого инструмента Дима наворовал за десять лет работы грузчиком в Монреале. Подошел к люльке, поднял стамеску… Малец возьми да и открой глаза и посмотри прямо на Диму. Тут у папаши рука и дрогнула, и вместо того, чтобы использовать пилу, он пошел на кухню, мешать первый ужин в жизни грудничка. Смесь из сухого молока с сахаром и теплой кипяченой водой. Гаденыш сосал, дрожал, смешной, похожий на лягушонка… Лягушки, жабы, тощие коровы, скот… Фараоны в клоунских штанах… Бинго!

Прошу остановить Диму у канала, объясняю. Открываем грузовик, выносим на свет белый мальца. Тот морщится, чихает. Кормим хорошенько, чтобы снова уснул. Отходим от грузовика с включенными аварийными огнями, спускаемся к каналу. Раздвигая камыши, ступаем по склизкому илу. Бревнами качаются в воде сомы. Их тут никто не ест, вот они и вымахивают. А что, если мальчишку они и?.. Так, а разве не для того мы пускаем корзину по водам? Оставляем люльку в воде, толкаем… Сначала люлька как будто не двигается, но становится все меньше и меньше. Плывет, значит. Исчезает за полем, наконец. Впереди – рукава Сент-Лоран. Это весьма внушительный господин, глубиной до 50 метров и шириной до нескольких километров. В эти рукава он и стряхнет косточки нашего дауна, чтобы тот возродился жар-птицей, Василисой Прекрасной. Но уже в следующей жизни, в следующей.

Дима облегченно вздыхает, утирает пот. Благодарит меня. Вскакиваем в грузовик, мчимся в Сент-Брюно. Впереди частный дом и, значит, спортивные тренажеры в подвале. От таких развязываются пупки, вылезают через уши грыжи. Паркуем грузовик во дворе дома задом, сносим кипарис. Навстречу бежит хозяин. Знаем ли мы, сколько стоит это дерево?! Натягиваю на руки перчатки, от которых мебель с руки не соскальзывает, и вижу, что кожа в крови. Но это солнце. Оно красное. Завтра, значит, похолодание.

* * *

Больше всего на свете миллионер Брюбль мечтает о двух вещах: о манде и о том, чтобы установить в Монреале памятник Сталину. Причем это никак не связано. Манда сама по себе. И Сталин сам по себе. Не исключено, что у него под кителем и члена-то не будет, но это не имеет для миллионера Брюбля никакого значения. Член у него и у самого есть. Настоящий франкоканадский член: получивший с рождения номер социального страхования, страховку, паспорт. Право голосования, наконец! Конечно, со второй мечтой не все ладно. Проклятые англоамериканцы не дадут почтить память Сталина… Они захватили старую добрую Аркадию… французскую Луизиану… все Америки захватили, которые уже говорили по-французски. Послушать Брюбля, так здесь рай был! Пуговицы на штанах французских гостей – он подчеркивает, гостей, а не колонизаторов! – подшивали, причем добровольно, индианки. Французы за это учили аборигенок поцелуям по-французски. С языком! Монахи учили индейских детей катехизису, а те за это святым отцам отсасывали. Канадские индейцы плакали от радости, когда к берегам залива Гудзона подплывали французы. Индейцы ведь знали: это плывут гастрономия и фуа-гра, Вольтер и мода, l’amour à la trois[40] и опера. Так и случилось! Вся Канада начала готовить соусы, жрать их с фуа-гра, читать Вольтера, носить шмотки по парижской моде, трахаться втроем и петь арии. Так все и было! Триста лет в Канаде царило благополучие… Рай, эпоха благоденствия. Золотой век! А потом пришли англичане сраные, – разглагольствует миллионер Брюбль у себя на кухне, думая при этом о манде. Конечно же, о манде. Ради этого он меня к себе домой и позвал. C’était le but principal, Vladimir[41]. Но, конечно, он не смог удержаться от чтения лекции на тему счастливой франкоговорящей Америки, франкоканадцы… построенной на костях индейцев, которых унизили и ограбили все, включая предков Брюбля! Об этом все прекрасно знают, тоже мне, секрет Полишинеля! Но продолжают лицемерное вранье про то, что франко-Канада была построена на Дружбе, Уважении и Сотрудничестве. На Солидарности! Все квебекцы обожают поболтать об этом. Даже не знаю, чего в этом больше – лицемерия на французский манер… лицемерия их французских отчимов, убивших их индейских папаш и изнасиловавших их индейских мамаш… или бессознательного стремления выгородить мамаш… Выдать насильственное совокупление за брак по любви. Трудно жить, зная, что ты – плод насилия. Но Квебек, как и вся Канада, – порождение насилия. Без геноцида их бы не было. Поэтому у всех квебекцев вид – как у кота, усевшегося срать, в которого бросили тапок. Он бы и рад убежать, да не может. Вот и квебекуа. Они стараются не думать о том, что их породило. Сосредоточиться на чем-то другом. А на чем? Кто как! Миллионер Брюбль – на манде и Сталине. Первая обусловлена его патологической похотью, второе – франкоканадским патриотизмом. Все, что угодно, лишь бы в пику американцам и англичанам. Все, что угодно, только не Черчилль. Ну раз так, пусть будет Сталин! Поговаривают даже, что Брюбль чересчур старается. Местами перегибает палку. Переигрывает… Ходят слухи даже, что Брюбль сотрудничает со спецслужбами Канады. Козел-провокатор. Выманивает индепандистов на огонек зажигательных речей про свободный Квебек… Не знаю, не знаю, правда ли это. Хотя в удовольствии пересказать слушок себе не отказываю. Никогда! Что мне известно доподлинно – наше с Мишелем Брюблем знакомство базируется на прочном фундаменте: переписке и манде. Началось все с моего письма в его издательство. Конечно, наобум. Я такие рассылал всем сразу же по приезде в Канаду. Питал иллюзии, на что-то рассчитывал. Надеялся на место ночного сторожа. Днем бы писал… Какая наглость! Брюбль – единственный, кто откликнулся. С учетом того, что он абсолютно и стопроцентно безумен – как и я, как и я… – неудивительно. Он позвонил мне ночью… Долго говорил что-то на своем несуществующем русском языке, звал в гости. Звучало это так: привьет, Владимир, я твой читать сиви быль приятно манда да русофилка ец тоц первертоц Путин как твой Монреаль а самый лутший городки не игра конгломерат если ты поняла что я ипал в виду мой много путешествуй бывай Россия сция сия везде в манде помочь смочь немочь бледная вредный идти моя дом… Последнее я уловил! Звал в гости! Там, в трехэтажном доме на плато Монт-Рояль[42], Брюбль вкратце описал мне принцип своего нехитрого существования: поездки по малоразвитым странам мира с целью отхватить максимальное количество манды наивысшего качества за минимальную цену. Подешевле! Если бы у Брюбля был герб, то на нем было бы выведено гигантскими буквами «ПОДЕШЕВЛЕ». Не из золота буквы, из серебра. Так дешевле! Брюбль и в том, что касалось манды, проявлял себя настоящим Кольбером… Скупым финансистом. Искал заповедники дешевой манды. Украина в девяностых годах и сейчас… Куба… С местными девками, квебекскими, Брюбль не спал. Я прекрасно понимаю, почему. Слишком много претензий. Много прав у сучек! Заделаешь такой ребенка, придется его содержать, алименты платить. Кстати, о ребенке. Брюбль приосанился, стал чуть больше, раздулся, словно лягушка. Не знаю ли я какой-нибудь женщины… желательно из иммигрантов, которая бы родила ему ребенка? Тут, в Монреале… или у меня на родине… что даже лучше. Знаю я такую девку? Точно нет? Желательно помоложе, и чтобы подмахивала так, чтоб задница под потолок взлетала. Нет, я уверен? Точно? А сам я не хочу? Ну, в том смысле, что моя жена могла бы выносить его ребенка. Он бы платил нам, скажем, 50 долларов в месяц. Он был в экс-СССР и знает, что это вполне приличная сумма. Достойная! 50 долларов и по рукам? Больше он не может. Весь этот дом… это все декорация, фикция. Обман, как и вся так называемая процветающая Канада. Все в жопе, полный финансовый коллапс, цифра прибыли равна нулю…. да чего там, отрицательна! Рынок книгоиздания – в свободном падении. Есть нечего! На самом деле он, миллионер Брюбль, беден, очень беден… Пусть меня не смущают его миллионы. Все деньги в бизнесе, а бизнес, как он сказал, в жопе.