Читать книгу "Ибсен. Путь художника - Бьерн Хеммер"

Он ощущает потребность ставить своих персонажей в такие жизненные ситуации, где им приходится делать выбор — основополагающий выбор приоритетов и взаимоотношений. А пребывание в таких ситуациях предполагает внутреннюю борьбу и неуверенность в исходе. Этот выбор должен быть свободным в том смысле, что возможны различные варианты, а когда этот выбор все же делается, он должен стать логическим следствием того в характере драматического персонажа, что можно назвать греческим словом «этос».

Характер сам по себе не является готовой величиной — он существует лишь как возможность, которая реализуется посредством выбора. Именно этот принцип и становится с каждым разом понятнее для юного Ибсена: самореализация человека может происходить лишь посредством решающего выбора, выбора пути, выбора ценностей, который одновременно является и экзистенциальным выбором. Но пройдет немало времени, прежде чем Ибсен в полной мере овладеет чисто писательским мастерством в решении этой задачи, прежде чем он поймет, что главное в изображении любого конфликта — это проблема личности.

Нетрудно заметить, что уже в самом начале творческого пути Ибсен делает первые шаги в этом направлении — как, например, в стихотворении 1850 года «Рудокоп». А в своей дебютной драме «Катилина», относящейся к тому же году, он ставит главного героя в такую ситуацию, где ему приходится выбирать между двумя образами жизни, которые олицетворяют две женщины: Фурия и Аврелия.

Жизнь на глазах у общества, жизнь на арене борьбы противопоставляется жизни в замкнутом домашнем мирке, среди уюта и покоя. И тот и другой образ жизни по-своему привлекательны для Катилины, и он колеблется, какой из двух путей ему выбрать и какую — из этих двух женщин. Ведь и та и другая мечтают им обладать. Фурия убеждает Катилину поставить на кон его собственную жизнь и жизни других ради обретения непреходящей славы. Но в конце концов победу в борьбе за него одерживает Аврелия. Женская любовь в конечном счете оказывается величайшей силой на свете.

При жизни Катилина предпочитал стихию страстей, отдавался соблазнам славы и власти, но когда настал его смертный час, светлая любящая Аврелия берет верх над мрачной и мстительной Фурией. Ибо сулит Катилине мир и успокоение. Аврелия приходит к нему на помощь в момент наивысшего отчаяния и спасает его, невзирая на то, как он прежде жил и что делал. Любовь этой женщины служит ручательством, что в Катилине все же осталось зерно благородства. Властолюбец, бунтарь — но он желал Риму добра.

Пьеса «Катилина» интересна главным образом тем, что она является талантливой увертюрой ко всему последующему драматическому творчеству Ибсена. Когда Ибсен вновь возвращается к «Катилине» в 1875 году, то обнаруживает, что многое из написанного им за прошедшие двадцать пять лет уже было заложено в этой его первой драме. И он посчитал, что дебют получился удачный. Но очевидно и то, что молодой неискушенный писатель еще не мог вполне гармонично осуществить задуманное — он замахнулся на слишком многое. «Каталина» вышла одновременно и революционной драмой, и трагедией мести, и любовным треугольником главного героя. Кроме того, в ней содержатся элементы драмы, где затронута тема соотношения христианских и языческих ценностей.

С написанием «Фру Ингер из Эстрота» (1854) Ибсен как драматург сделал большой шаг вперед. Ситуация выбора, в которой находится главная героиня, изложена намного понятнее. Более последовательно выстроен ход событий. Художественная реальность в пьесе соткана из сложных, запутанных интриг. В ней есть место и письмам, и недомолвкам, и всевозможным недоразумениям. (Становится ясно, что Ибсен идет по следам французского драматурга Эжена Скриба, который занимал тогда главное место в репертуаре театров.)

Ситуация выбора, в которой оказывается фру Ингер, связана с императивом, относящимся как к ее собственной судьбе, так и к будущему Норвегии. Тема «призвание важнее, чем жизнь» звучит в этой драме гораздо отчетливее по сравнению с «Каталиной». Миссия, возложенная на фру Ингер, заключается в том, что ей предстоит поднять знамя борьбы на своей скованной узами унии[18] родине. Эту миссию она возложила на себя добровольно, хотя и под влиянием окружающих.

Ибсен кладет на одну чашу весов потребность в общественно значимом, героическом деянии, к которой всегда могут примешаться эгоистические мотивы честолюбия и властолюбия, а на другую чашу — собственную жизнь героини и ее любовь к мужу и ребенку. Отчаянно маневрируя между этими столь несхожими ценностями, фру Ингер в конце концов пытается их совместить. Она прислушивается одновременно и к голосу своей материнской любви, и к голосу социальных амбиций. В результате же происходит ужасная трагедия: по ее вине погибает ее единственный, горячо любимый сын.

Эти драмы — «Катилина» и «Фру Ингер», несмотря на все их слабые места, ясно очерчивают контуры той творческой вселенной, которую создает для себя молодой писатель. В основу обеих пьес он положил историко-политическую тему. Ибсен прекрасно осознавал, что историческая трагедия предъявляет к драматургу высочайшие требования и сталкивает его со множеством трудностей. В театральной рецензии 1857 года он пишет: «Едва ли какой-нибудь другой из форм поэзии приходится преодолевать столько затруднений, чтобы завоевать внимание и любовь публики, как исторической трагедии» (4: 620).

В одной из последующих глав мы подробнее разберем, как Ибсен работал над многообразным и хитросплетенным историческим материалом, стараясь заставить его вписаться в весьма строгую драматическую форму. Сейчас скажем только, что он с самого начала рассматривает историю как материал для своего творчества. И лучше всего это ему удается, когда он углубляется в историю собственного народа и создает «Фру Ингер из Эстрота».

В других ранних пьесах Ибсена заметна некоторая неуверенность в построении сложной драматической интриги. Эта неуверенность бросается в глаза и в том, какой сценический материал он выбирает и откуда берет литературные прообразы для своих персонажей — из произведений Шекспира, Шиллера, Виктора Гюго, Эленшлегера, а также из саг и народных сказаний. Но ведь на таком уровне существовала почти вся тогдашняя драматургия — особенно характерным примером был «театральный ремесленник» Эжен Скриб.

Позитивный урок, который Ибсен мог извлечь из сценического опыта Скриба, заключался в том, что интрига в драме должна быть логически мотивированной. Однако влияние, оказываемое на писателя так называемой «хорошо сделанной пьесой» (piece bien faite), может быть и опасно — прежде всего тем, что такие чисто внешние эффекты, как недомолвки, путаница, всевозможные недоразумения, невероятные совпадения и постоянные интриги, способны разрушить основной нерв драматического действия. Зрителям и читателям бывает трудно разобраться, кто есть кто и что именно с каждым из них происходит.

Влияние Скриба еще долго будет преследовать Ибсена. Его можно заметить уже в самой первой ибсеновской драме — например, неоднократно встречающийся прием использования писем как причины для завязки конфликта. Конечно, это влияние кое в чем могло быть даже полезным. Скриб, например, точно знал, какими именно средствами создается сценический эффект. Но техническая сторона пьесы должна подчиняться и служить во благо тематической. В этом у Ибсена не было никаких сомнений. В одной из своих статей 1857 года он пишет, что новая французская драматургия, как правило, создает шедевры мастерства, виртуозно владеет техникой, но «за счет сути искусства» (4: 619). Кроме того, ей сильно не хватает поэтичности. А вот Ибсен точно знал, в чем та самая «истинная поэзия» (4: 615).