Читать книгу "Смертельный огонь. В гибельный шторм - Ник Кайм"

Нумеону эти проблемы были чужды. На Ноктюрне, мире смерти, лидеры были слишком заняты вопросами выживания, чтобы беспокоиться о политике. С другой стороны, нужды людей в Ультрамаре, так много потерявшего в этой войне, были сложнее, и Нумеону оставалось лишь сочувствовать им и их повелителю, предпочитая одиночество и самодостаточность Прометеева кредо.

Даже на корабле он проводил время в соответствии со своим мировоззрением.

Едва оправившись, он отказался от дальнейшей помощи апотекария и удалился на нижние палубы, где обустроил себе жилище.

Еще во время лечения Тиэль навестил Нумеона, по его просьбе доставив небольшой комплект оружия. Также ему выдали легкие панцирные доспехи, поскольку свободной легионерской брони не было. Нумеон с благодарностью принял их и вскоре, применив свое мастерство кузнеца, превратил простой, безликий металл в произведение искусства, покрытое ноктюрнскими символами и орнаментами.

— Боюсь представить, что ты думаешь о наших заурядных доспехах, сын Ноктюрна, — раздался знакомый голос от входа в его комнату.

Тлеющие угли наполняли воздух жаром и запахом пепла. Часть этого небольшого душного помещения Нумеон превратил в скромную тренировочную площадку, нарисовав углем круг. Постелью ему служил жесткий тюфяк в углу, больше похожий на плиту, а оружие и великолепно отделанная броня лежали перед ним.

Услышав голос Тиэля, Нумеон замер с гладием в руке, не закончив упражнение.

— Я просил не тревожить меня, сержант, — холодно сказал он.

Тиэль вступил в неровный свет огня от самодельных жаровен, которые Нумеон расставил по комнате.

— Пытаешься поджечь мой корабль, Артелл?

— Я провожу прометейский ритуальный бой. Это вид тренировки.

Тиэль улыбнулся:

— Я вижу, что ты делаешь, Саламандра. Я пришел попросить, чтобы ты показал это остальным.

Нумеон продолжил выполнять комбинации, двигаясь методично и четко.

— Разве у Ультрамаринов нет собственных доктрин?

— Раньше мы называли их практикой и теорией. Но я изучаю самые разные доктрины. Предпочитаю не загонять себя в рамки.

— Ты тренировал легионеров на этом корабле? — спросил Нумеон, не только не прекращая упражнений, но и ускоряя их темп.

Тиэль стоял у самого края и, хотя несколько раз меч оказывался совсем рядом, не отходил ни на шаг.

— Да. Все они Отмечены красным.

— Я слышу в твоих словах гордость, сын Жиллимана.

Тиэль пожал плечами:

— Это всего лишь факт.

— Я заметил красную полосу на их шлемах и лицах, — сказал Нумеон. — Что она означает?

Тиэль рассмеялся:

— Порицание.

Нумеон остановился и взглянул на Ультрамарина. Они происходили из разных легионов, но все-таки Саламандра был капитаном, а Тиэль — сержантом. Нумеон был выше по званию.

— Ты создал отряд из нарушителей?

Улыбка Тиэля увяла, и он покачал головой.

— Нарушитель я, а не они. — Он заметил недоверие в глазах Нумеона и добавил: — Я изучал сценарии боев между легионерами, пытаясь определить, как можно победить их. Это было еще до того, как стало известно о восстании.

— И твои люди должны разделять твой позор?

Тиэль стиснул зубы, расслабился и за пару секунд взял эмоции под контроль.

— В Ультрамаре за пределами миров-примус до сих пор горят целые системы. Я не мог допустить, чтобы это пламя бесконтрольно полыхало. На Макрагге, Калте, Аяксе и Коноре враг напал открыто, и, когда это случилось, было очевидно, что нас ждет борьба за выживание. Все просто. — Он пожал плечами, то ли обреченно, то ли смиренно. — На рубежах же… — Он снова покачал головой, и его взгляд помрачнел от воспоминаний. — Не очень. На первых кораблях, которые мы выследили, Ультрамарины уже были. Часть действительно принадлежали нашему легиону. Часть нет. Одни, рассчитывая нас обмануть, облачились в броню наших погибших братьев. Другие — в их плоть. В те первые недели мы потеряли много людей. Я уже готов был свернуть операцию, но знал, что не могу этого сделать, пока еще есть миры в огне. Поэтому мы придумали новый ход.

— Красная полоса, — догадался Нумеон, и Тиэль кивнул.

— Способ отличить друга от врага, который предатели никогда не узнают, а потому не смогут использовать против нас.

— Порой это сложно, — согласился Нумеон, на мгновение мысленно вернувшись на Истваан. Он сомневался, что когда-либо сможет забыть ужасы той битвы.

Тиэль тоже погрузился в задумчивость.

— Очень сложно. Даже лучшим из нас.

— Это тебе опыт говорит? — приподняв бровь, спросил Нумеон.

— Да, но не мой, а моего примарха. Видишь ли, я пытался его убить.

— Что?

Нумеон стиснул рукоять меча, который до сих пор не выпускал из рук. Очередной обман?

Тиэль виновато поднял руку.

— У меня есть дурная привычка шутить, — сказал он. — Вражеский легионер, облачившись в копию моей брони и назвавшись моим именем, проник с девятью приспешниками в резиденцию лорда Жиллимана и попытался его убить.

— Кровь Вулкана! Но как?

— Они хорошо замаскировались.

Нумеон расслабился, но из слов Тиэля следовали выводы, которые не могли его не пугать:

— Теперь уже и собственным глазам нельзя верить.

— Нет, нельзя. И должен добавить, что после этого воссоединение отца и сына прошло несколько более натянуто, чем я рассчитывал.

— Возможно, нам всем стоит наносить на броню какой-нибудь тайный знак, чтобы видеть, кто друг, а кто враг.

— Я думал об этом, — ответил Тиэль. — Правда, ренегаты уже перестали надевать доспехи погибших героев, чему я несказанно рад, но мой отряд пока продолжает носить красные метки.

— И теперь ты учишь их убивать легионеров?

— Мне кажется, это здравая идея. Тем более когда лорд Жиллиман поддержал ее, порицание было автоматически отменено.

— Только сперва убедились, что тебя можно пускать за порог, я так понимаю?

Тиэль улыбнулся воспоминаниям:

— Там, за вратами Геры, разыгралась одна из самых напряженных сцен во всем Магна Макрагг Цивитас.

— Могу себе представить.

Довольный полученными объяснениями, Нумеон продолжил кружить по арене. Пот стекал по ониксово-черному телу, как конденсат по камню, и собирался в шрамах, выжженных на плоти, — этих знаках отличия, чествующих многочисленные подвиги. Артелл Нумеон был одним из немногих Саламандр, чьи клейменные метки покрывали почти все тело, так велика была летопись его героизма, но теперь ему казалось, что он не оправдал эту честь. Также кожу покрывали следы от пыток, на которые нельзя было смотреть без содрогания.