Читать книгу "Девочки. Дневник матери - Фрида Вигдорова"

— Мама-Соня моя, а не твоя!

— Нет, мама-Соня моя тоже!

— Папа-Аба моя, а не твоя!

— Нет, папа-Аба мой!

— Папа Шура моя! — вопит Саша напоследок.

— Вот он действительно твой, и бери его себе, пожалуйста, — соглашается Галя.

* * *

Саша рассматривает книгу Брэма:

— Вот медведь, который живет в лесу.

18 декабря 44.

Галя занимается английским. Саша сидит рядом, сидит довольно чинно, только изредка прерывая свое молчание некоторыми деловыми замечаниями:

— Я не буду плеваться.

— Хочу водички попить.

— Покажи колечко.

* * *

Саша на днях вдруг обнаружила свою тень и сильно испугалась. Не хотела слезать с рук, даже плакала и сопровождала плач воплем:

— Боюсь тени, боюсь тени!

27 декабря 44.

Саше 2 года 7 месяцев.

Саша рассказывает сказку (лежа в кровати перед дневным сном):

«Ирочка, Ирочка! Я тебя застрелю!» Меняя интонацию: «А за что ты меня застрелишь? Ты меня не любишь? За что же ты меня не любишь?» Опять басом: «Потому что не люблю! Просто — не люблю!»

И он ее съел. Пузо у него стало большое-большо-о-ое. Потом пришла мамочка с ножом и разрезала ему пузо.

* * *

Шура собирается уходить: надевает пальто, шляпу. Саша некоторое время наблюдает за ним и наконец произносит следующую фразу — тоном удивления и упрека:

— А сидеть и работать?

* * *

Когда Шура целует Сашу, она всегда спрашивает: «А маму?»

Слыша по радио музыку, кричит мне: «Мамочка, давай тинтовать!»

11 января 45.

Каникулы Галя провела очень весело. Была на елке в Доме Ученых, у Кены[11], в Колонном зале Дома Союзов, в Союзе писателей. Кроме того, была елка у нас. Мы пригласили Эллу, Аленушку, Эдду [дочь Н. Я. Галь[12]. — А. Р.], Вову, Вадика [соседи по квартире, ровесники, соответственно, Гали и Саши. — А. Р.]. Пели, танцевали, читали стихи, играли. Галя вела себя очень хорошо, была настоящей хозяйкой — внимательной и гостеприимной. Не кривлялась, читала стихи и пела.

В Доме Ученых читал стихи какой-то противный маленький вундеркинд. Я отвернулась. Галя посмотрела с любопытством и спросила: «Ты от стеснения, да?»

За Аленушкой Галя ухаживала по-сестрински, старалась предупредить каждое ее желание. Очень любит Эдду, с нетерпением ждет встреч с нею. Во время каникул занималась — читала, писала, решала примеры. Мне сказала: «По радио сообщили, чтоб двоечники выделили по два часа в день на занятия. Я хоть и не двоечница, но заниматься все равно буду».

Елена Петровна сказала, что Галя отличница (несмотря на ее грязные домашние тетради): хорошо решает задачи, отвечает толково на вопросы, прекрасно читает. Все это очень приятно.

* * *

Саша говорит:

— Я рассердюсь.

или:

— Мама, папа спит?

— Да.

— Почему же он не храпит?

У Саши приступ навязчивой добродетели. Она с утра до ночи вопит: «Я не плачу, я не плачу!» или: «Я хорошая, я пью лекарство!», «Я не бью Вадика!», «Я не карябаю Гале щечку!» и прочее.

Внешне — день ото дня становится смешнее: настоящая Топси [девочка-негритянка из «Хижины дяди Тома» Бичер-Стоу. — А. Р.].

Выучилась у охальника Вадика разным гнусным словам и охотно употребляет их. Подражает Вадику во всем: читает стихи с его интонацией, даже плакать стала так, что не отличишь: он или она.

* * *

Елена Евгеньевна подарила Гале «Хижину дяди Тома». Сегодня Галя стала читать ее и заявила мне, что «не может оторваться».

* * *

У Саши большой популярностью пользуется сказка-быль об обжоре Алике, который съедал в день по шесть ташкентских бубликов — норму рабочей карточки.

Итак: «Вот садится Алик кушать. Вместе с ним садятся дети. Дети кушают картошку, каждый мальчик по картошке, Алик сразу шесть картошек. Дети кушают хлеб с маслом, каждый мальчик по кусочку, Алик сразу шесть кусочков», — и т. д. до бесконечности. Затем у детей заболевают животы. Приходит доктор, прописывает лекарство — каждому мальчику по лекарству, а Алику — шесть лекарств.

* * *

Саша отчетливо произносит свой адрес. На вопрос «Как твоя фамилия?» отвечает: Вигдорова (Видалава), Раскина и Морис Слободской [соавтор А. Б. Раскина. — А. Р.]!

Стала менее жадной: делится мандаринкой, яблочком, конфетой. Со скрипом, конечно.

Александр Раскин (слева) и Морис Слободской. Довоенная фотография.

* * *

Забыла сказать: Саша была на елке у Юры Галлая. Вела себя там очень достойно — не верещала, не ругалась. Облюбовала себе мальчика Мишу: увидев у него на костюме брошку-слона, все приставала к нему с вопросом: а он тебя не кусает? Когда играли в каравай, этот мальчик тоже не подкачал и выбрал Сашу: «Я люблю, признаться, всех, но вот эту больше всех». Шура был польщен.

* * *

Галя на елке получила много сластей. Я сказала:

— Смотри, не ешь все сразу, ты ведь это умеешь.

Она мягко возразила:

— Ты тоже умеешь.

* * *

Шура объявил Сашу больной, и бедная девочка вот уже больше недели ни за что ни про что сидит на диване без ботинок. Мечтательно глядя на окружающих, она говорит, немножко растягивая слова:

— Когда я вырасту большая, я надену ботиночки и буду ходить по полику…

Папа Аба, войдя в стиль, подхватывает:

— Где это видано, чтоб дети ходили по полу! Детям надо сидеть на диване и кашлять!

* * *

Садясь за стол, Саша говорит деловито:

— Сейчас будем кушать.

В еде стала разборчива. Пшенной каши не любит, требует рисовую. Очень любит мандарины. Однако на днях проявила широту натуры: вынула изо рта последнюю дольку и протянула мне.