Читать книгу "Энкоды: Как договориться с кем угодно и о чем угодно - Вадим Петровский"

Общая идея статьи заключалась в том, что с годами время ускоряется лишь по той причине, что в череде событий, насыщающих нашу жизнь, становится все меньше нового, но образуется все больше закостенелого продукта – отражения все новых социальных условностей и обязательств, которыми мы вынуждены себя связывать. Кости, как и любая обусловленность, очень важны, без костей, как и без обусловленности, человек существовать вообще не смог бы. Но, однако, не очень приятно осознавать ускорение времени год от года (об этом еще Макаревич пел – «Годы летят стрелою…») и вспоминать, что еще не так давно один год был как целая жизнь. Я исходил из того, что как реальное время память запоминает только тот период, когда происходило хоть что-то новое – точно так же, как лягушка реагирует только на движущуюся цель. Вся же «темная материя» закостеневших и вставших на рельсы процессов уже не является важной частью жизни, а значит, память фиксирует их просто как обозначение большого бесполезного массива.

Самое остроумное объяснение ускорению времени высказал мой друг и бизнес-партнер Николай Полуэктов, который предположил, что каждый прожитый год воспринимается тем, кто его прожил, как отношение прожитого года к общему количеству уже прожитых лет. Например, первый год жизни – как 1 к 1, третий – как 1 к 3, двадцать пятый – как 1 к 25, и так далее!

Согласитесь, это многое объясняет. Действительно первый осознанный мной год жизни – третий – воспринимался как целая огромная жизнь, а по сути – это был субъективный аналог всей оставшейся жизни.

Единственный способ замедлить ход времени – сделать его более насыщенным, деструктурировать его.

Но при чем здесь энкоды? Да при том, что, пожалуй, единственным способом хоть как-то замедлять ход времени, сделать его более объемным, полезно насыщенным является деструктурирование времени и событий.

Идея Полуэктова лишь дополняет предположение о том, что запоминается не структурированная рутина, но реальные, единичные события и действия. А энкоды сами по себе выступают отличным деструктуратором событий, коммуникации, времени, всего чего угодно просто потому, что суть энкода и состоит в сбивке, в переключении, в расплавлении застывающих кристаллов. Как вода в жидком состоянии способна принимать любые формы[12], и время в аморфном состоянии легче поддается трансформации, нежели обусловленное и застывшее время одних и тех же задач и решений.

В такой методике нет ничего революционно нового. По сути, предлагая использовать энкоды, мы действуем в русле многочисленных советов по психологическому айкидо. Нова и поэтому – интересна скорее попытка систематизации, типизации энкодов по тем или иным методам воздействия на собеседника, описание особенностей использования энкодов того или иного типа. Это можно считать нашим теоретическим вкладом в прикладную психологию. Что касается практического применения энкодов, главное, что необходимо помнить, что энкод предполагает максимальную гибкость мышления, подстройку и стремление уловить вектор силы собеседника, его внутреннюю правоту.

Как говорил режиссер Жан Ренуар, «у каждого человека свои причины». Осознав и поняв их, можно выделить и наилучшие варианты для коммуникационного взаимодействия. А энкоды позволяют «опознать» собеседника и подстроиться к нему максимально удобным для всех участников коммуникации способом. То есть энкод адаптирует людей друг к другу наиболее комфортным образом, создает удобный и понятный «интерфейс взаимодействия».

Все тот же въедливый читатель наверняка готов задать вопрос: «Как это утверждение соотнести с тем, что энкоды зачастую представляют собой малопонятные многозначительные фразы, во-первых, а во-вторых, с их ошарашивающим действием, которое приводит к тому самому разрыву шаблона?» Как можно одновременно и ошарашить, и запудрить мозги, и помочь общению? Казалось бы, три совершенно разных эффекта! Опять парадокс? На первый взгляд да, но вся прелесть в том, что все это действительно происходит, и происходит именно так, как мы описываем.

Если вспомнить, что психологи часто ошарашивают пациентов лишь для того, чтобы сковырнуть с него внешнюю оболочку, которая лишь мешает общению, можно примерно понять, как ошеломление и встряска могут помочь коммуникации. Хороший психолог часто вводит собеседника в замешательство лишь потому, что хорошо знает: за замешательством всегда следует зона ясного контакта.

Вспомним буддийские коаны[13]. «Просветляющий» (если пользоваться буддистской терминологий) эффект как раз и основан на этом. Один из классических коанов – «Чашка чая» – звучит так:

Нан-ин, японский учитель дзен, живший в эру Мэйдзи (1868–1912), принимал у себя университетского профессора, пришедшего узнать, что такое дзен. Нан-ин пригласил его к чаю. Он налил гостю чашку доверху и продолжал лить дальше.

Профессор следил за тем, как переполняется чашка, и наконец не выдержал: «Она же переполнена. Больше уже не войдет!»

«Так же, как эта чашка, – сказал Нан-ин, – вы полны ваших собственных мнений и размышлений. Как же я смогу показать вам дзен, если вы сначала не опустошили вашу чашу?»

А вот, например, «Каменный разум».

Хоген, китайский мастер дзен, жил один в маленьком храме в деревне. Однажды четыре странствующих монаха попросили его разрешить им разжечь костер и обогреться.

Когда они устроили костер, Хоген услышал, что они спорят об объективности и субъективности. Он присоединился к ним и сказал: «Вот большой камень. Как вы считаете, находится он внутри или вне нашего сознания?» Один из монахов ответил: «С буддистской точки зрения, всякая вещь является воплощением сознания, так что, по-моему, камень находится внутри сознания».

«Твоя голова, должно быть, очень тяжелая, – сказал Хоген, – если ты таскаешь в своем сознании такие камни».

Ну, или, скажем, «Все лучшее».

Когда Бандзан шел по рынку, он услышал разговор между покупателем и мясником. «Дай мне самый лучший кусок мяса», – сказал покупатель.

«Все, что есть у меня в лавке, – лучшее, – ответил мясник. – Ты не сможешь найти кусок мяса, который не был бы самым лучшим».

Но дело не только в ошарашивании и просветлении. Энкод в любом случае создает юмористический контекст, а как говорил известнейший литературовед Дмитрий Сергеевич Лихачев[14], «Смех не просто сокращает дистанцию, преодолевает вертикали в общении, смех создает зону контакта». И как тут не вспомнить Анри Бергсона: «Смех – это всегда общий смех».