Читать книгу "Русская революция в Австралии и "сети шпионажа" - Юрий Артемов"

Отчасти на свои и отчасти на собранные и занятые у «близких товарищей деньги» он открывает офис в Мельбурне. Но штаб-квартиру в Южном Брисбене тоже за собой сохраняет: на его входящей и исходящей корреспонденция 1918 – начала 1919 года зачастую значился адрес: Roslyn Villa, South Brisbane. Под «близкими товарищами», скорее всего, подразумевались Брукфилд и Консидайн.

Бруки поздравил Симонова в тот же день, когда пришла «рейтеровская телеграмма». «Дорогой товарищ, я поздравляю тебя с назначением и искренне надеюсь, что ты будешь представлять правительство большевиков до тех пор, пока его чаяния не получат всеобщего признания. Буду рад тебя увидеть, если будешь в Сиднее. Желаю тебе всяческих успехов в твоей новой работе, а правительству большевиков – долгой жизни и процветания»[60].

Симонов заказал для консульства, формально именовавшегося «Бюро российского представителя в Австралии», самую необходимую оргтехнику, официальные бланки и работа закипела. Нужно было ставить на учет российских граждан, помогать им с выездом на родину. Это был важнейший, самый злободневный вопрос. Каждый день приходили десятки посетителей, рассчитывавших на его помощь.

В архивном досье сохранились опросные листы, которые заполняли посетители консульства. Вверху крупными буквами набрано: «Пролетарии всех стран соединяйтесь! Российская социалистическая федеративная советская республика. Представительство в Австралии». Далее перечислялись вопросы, на которые должны были отвечать посетители: «Принадлежите ли к какой-либо организации? Какую работу предпочли бы в России? Сумеете ли отправиться в Россию при первой возможности? Нуждаетесь ли в пособии для поездки в Россию? Можете ли покрыть часть расходов по поездке и в каком размере»?[61].

Был составлен список примерно из 600 эмигрантов, желавших отправиться в Россию. В их число входили и русские, проживавшие в Новой Зеландии. Поскольку там не было советского представителя, просьбы о репатриации оттуда направлялись Симонову. Он не располагал данными о количестве русских эмигрантов в этой стране, которые собрал Абаза, отмечал лишь, что их «много»[62]. Среди них встречались и военнопленные.

Муравьев из лагеря Сомс

После Октябрьской революции и последовавшего за ней Брестского мира русские военнослужащие, находившиеся на территории, которую контролировала Антанта, были интернированы. Это были солдаты экспедиционных корпусов, направлявшихся Петроградом на Западный и Балканский фронт, пленные, захваченные немцами или австрийцами, а после освобожденные союзниками. Относились к ним не лучше, чем к военнопленным держав Тройственного союза, если не хуже. С точки зрения союзников в России отсутствовало законное правительство, большевики предали общее дело и с русскими нечего было церемониться.

По словам начальника военно-санитарной службы русских войск во Франции А. Рубакина, прикомандированного к одному из лагерей, куда направлялись русские солдаты, они были поставлены в «беззащитное положение»[63]. В Марселе их сажали на транспортные суда, которые плыли не в Одессу, Севастополь или Петроград, а гораздо дальше. Одним из пунктов назначения был лагерь на новозеландском острове Сомс[64], существовавший с августа 1914 по декабрь 1918 года.

Русские там появились в начале 1918 года. В списках военнопленных их фамилии указаны следующим образом: A. Muravieff, O. Halinen, J. Jakabsen, P. Nester[65].

У англосаксов всегда были трудности с написанием (не говоря уже о произношении) фамилий выходцев из России. О том, какими они были в «кириллическом» исполнении, можно только предположить. Halinen мог оказаться Малининым, Nester – Нестеровым. Что касается фамилии Jacabsen (Якобсен, Якобсон), то, скорее всего, она принадлежала еврею.

Впрочем, новозеландцы (равно как и австралийцы, канадцы, британцы или американцы) не ломали голову над этнической и лингвистической идентификацией обитателей бывшей Российской империи. Все они считались русскими.

В архиве сохранилось письмо Муравьева, направленное Симонову и датированное 3 июня 1918 года[66]. По всей вероятности, писал он не сам, а прибегнул к помощи кого-то из администрации лагеря. Письмо написано на официальном бланке лагеря, на хорошем английском. Обращает на себя внимание почерк – аккуратный, разборчивый, почти каллиграфический.

Письмо было доставлено Симонову вместе с запиской из Министерства обороны Новой Зеландии от 14 июня 1918 года. В ней указывались имя и отчество военнопленного – Артур Иванович – и одновременно упоминалось, что в лагере его также называли Манделем. Arthur Ivanoff Muravieff (alias Mandel) – так представил этого военнопленного майор, возглавлявший в Министерстве кадровое подразделение (Department of Personal Services). Возможно, Муравьев/Мандель как и Якобсон был евреем и предпочел русское имя, принимая во внимание антисемитские настроения, широко распространенные не только в России, но и на Западе.

Муравьев напоминал о своем предыдущем письме, датированном 2 апреля 1918 года, оставшемся без ответа. По каким-то причинам оно не дошло до консула. В противном случае, будучи человеком скрупулезным, содержавшим свою корреспонденцию в завидном порядке и – что, наверное, важнее – крайне внимательно относившимся к просьбам соотечественников, он бы обязательно откликнулся.

Муравьев спрашивал, мог ли консул содействовать его освобождению. Отмечалось, что об этом просил и П. Нестер. Муравьев не упоминал о двух других соотечественниках, содержавшихся в лагере. Возможно, они держались особняком и не хотели обращаться за помощью к представителю советской власти.

Приведем в переводе полный текст письма А. И. Муравьева:

«Дорогой сэр,

С Вашего разрешения хотел бы напомнить о моем письме от 2 апреля этого года относительно моего положения как военнопленного, который содержится здесь, на острове Сомс. К сожалению, до сих пор я не получил Вашего ответа на вышеуказанное письмо. Буду весьма обязан, если Вы ответите на это письмо и выскажете свое мнение по данному вопросу – сможете ли Вы что-то сделать для моего освобождения и изменения того незавидного положения, в котором я нахожусь.

Тогда же Вам писал мой друг П. Нестер, и он тоже ждет ответа по тому же вопросу.