Читать книгу "Ультиматум удовольствия - Карлен Даллакян"

Языческое космоцентрическое мышление позволяло грекам считать себя частью единого живого и животворящего Космоса. Свидетельством этому служат философские системы, например представителей Милетской школы, практически обожествлявших природные стихии. Поэтому удовольствие в таком мировоззрении должно включаться в целостную космическо-натуралистическую систему. Иллюстрацией такого понимания является мифическо-метафорический образ кентавра – существа, представляющего собой гибрид человека и коня. То, что приносит удовольствие коню, может навредить человеку.

Уже тогда общество взяло на вооружение способы манипулирования поведением человека посредством дозирования и распределения удовольствия. Прознав об этом, киники в лице самого яркого представителя и скандально известного Диогена практически отказались от удовольствий, чтобы сохранить свою свободу. Когда Диоген увидел, как мальчик пьет воду, подставив под струю ладонь, он выбросил свою кружку, сказав: «Мальчик мудрее меня, ибо может обойтись меньшим».

Римская цивилизация как гедонистическая цивилизация чрезмерности опровергала всем своим существованием и развитием сократовский тезис «Ничего сверх меры», поскольку мера – самое главное и самое трудное в жизни. Как известно, основным слоганом римской цивилизации мог бы стать призыв: «Хлеба и зрелищ!». Гладиаторские бои вкупе с оргиями в римских банях, чрезмерными возлияниями как следствие ориентации культуры на богатство и власть, в конце концов, привели римскую цивилизацию к краху. Вместо культуры мира, по словам немецкого историка и философа Освальда Шпенглера, Рим предложил цивилизацию города. «Город, – писал он, – одна точка, в которой сосредоточивается вся жизнь обширных стран, в то время как все остальное увядает; вместо богатого формами, сросшегося с землей народа – новый кочевник, паразит, житель большого города, человек абсолютно лишенный традиций, растворившийся в бесформенной массе, человек фактов, без религии, интеллигентный, бесплодный, исполненный глубокого отвращения к крестьянству (и к его высшей форме – провинциальному дворянству), следовательно, огромный шаг к неорганическому концу»[35]. Как видим из приведенных слов, Шпенглер предвосхищал процессы глобализации, называя их созданием единого мирового города. А глобализация ведет за собой универсализацию удовольствия как средство манипулирования людьми. Неслучайно Рим ввязался в беспощадную войну против христианства, пытавшегося ко всему прочему поставить удовольствие под контроль религии и морали. Аполлоническая культура греков, пришедшая на смену дионисийской цивилизации римлян, в свою очередь отступила перед аполлонической культурой, но уже средневековой Европы, воцарившейся на Западе более чем на тысячу лет.

3.3. Удовольствие в жизни средневекового человека

Мыслители Средневековья часто способствовали созданию мрачного, темного образа данной эпохи. В их описаниях, как правило, отсутствуют радость и оптимизм, нет удовлетворения от жизни, нет стремления сделать мир лучше, нет надежды на счастье и благополучие. Чувствуется стремление к смерти, в потусторонний мир, где и возможны истинное счастье, блаженство и покой. Однако дело обстояло куда противоречивее. Раннее Средневековье совпало с распадом Римской империи, Великим переселением народов и глубоким социально-экономическим и культурным кризисом. IV век был ознаменован переходом от «римского мира» к «миру христианскому», от дионисийской культуры к аполлонической. Западный мир произошел, по сути, от слияния римского мира с варварским, и от того он еще более противоречив. Были утрачены многие достижения античной культуры. Одной из заслуг христианства является то, что оно уравняло в правах всех: и рабов, и господ, и греков, и римлян, и варвар. Насилию оно противопоставило любовь, прощение, надежду на лучшее.

Для античных времен было характерно стремление к гармонии души и тела, однако римская культура провозгласила приоритет тела, силы, воли к завоеванию, то есть воли к власти. В отличие от Рима, где существовал культ физических удовольствий, христианство было обращено к душе, призывая человека к физическим ограничениям, аскетизму, подавлению влечений тела. Вера, надежда, любовь – духовные ориентиры средневековой культуры. Любить врагов своих – означало любить всех людей без исключения.

Впрочем, культура Средневековья не была однородна. В ее социальной структуре выделяют три сословия: духовенство, феодальную аристократию и простой люд. Духовенству присущи отшельничество, воздержание и аскетизм. Ко второму сословию относились по большей части рыцари, обязательными для которых были такие качества, как сила, смелость, благородство, щедрость, тщеславие, любовь к прекрасной даме.

Рыцарь, как правило, происходил из хорошего рода, должен был отличаться привлекательной внешностью. «Его красоту обычно подчеркивала одежда, свидетельствовавшая о любви к золоту и драгоценным камням»[36]. От рыцаря требовались сила, выносливость, сдержанность и постоянное подтверждение своей славы, то есть подвиги. Он не мог даже остаться с женой, с которой только что обвенчался, поскольку его друзья следили за тем, чтобы он не изнежился в бездействии. Женщина, мужа которой убили на рыцарском поединке, могла выйти замуж за убийцу мужа. Так что еда, приготовленная на поминки мужа, вполне могла пойти на свадебный стол «безутешной» вдовы.

Не менее странным для нас выглядит и отношение рыцарей к добру. «Нет смысла творить добрые дела, если они останутся неизвестными», – говорил средневековый романист Кретьен де Труа, одобряя постоянную заботу рыцарей о своей репутации. Гордость признавалась совершенно оправданной, если она не была гипертрофирована и не превращалась в высокомерие и заносчивость. Самым оскорбительным для рыцаря было обвинение в недостатке мужества. Благородный, щедрый, верный и надежный, он должен был уметь по-настоящему преданно любить женщину.

«Сражаться и любить» – вот лозунг рыцаря. Любовь должна была быть взаимно верной. Рыцари, принявшие обет верности даме сердца, стойко сопротивлялись любовным признаниям других женщин. Если рыцарь не добьется славы, то дама вправе его разлюбить.

Некоторые исследователи средневековой культуры отмечают, что воспевание дам рыцарями часто носило более прагматический характер. Странствующие голодные рыцари, путешествуя от замка к замку, восхваляли хозяйку, обычно богатую и известную, чей муж находился, как правило, далеко, в надежде на сытный прием, а может, и на продвижение по службе. Но, как бы то ни было, все происходило согласно куртуазному стилю поведения. Служение рыцарской чести и долгу – вот главное удовольствие рыцаря. Культура в целом и мораль в частности выступают в данном случае средством трансформации удовольствия.

В Средние века известны случаи длительных переписок между женскими и мужскими монастырями, где в экзальтированной форме выражалась любовь на расстоянии людьми, которые знали, что никогда друг друга не увидят. Другими словами, они пытались получить удовольствие от платонической любви. Вообще, Средневековье – эпоха подчинения удовольствия морали и религии. Удовольствие люди начинают получать не от удовлетворения своих физико-биологических, то есть витальных потребностей, а от воздержания, от неудовлетворения этих потребностей, а иногда и от прямого издевательства над организмом, считая, что это идет во благо душе.