Читать книгу "Завещание Казановы - Вера Колочкова"

– Все, не буду! Сама вижу, что ты раскисла. Слишком большой поток информации на твою больную голову. Но куда ж от нее денешься, от информации. Ладно, я пойду, а ты спать ложись. Говорят, с бедой нужно переспать. Завтра суббота, отдохнешь, в себя придешь… А в воскресенье – ко мне! Все, ничего больше слышать не хочу. Так надо, Арина. Скажи, что придешь.

– Ладно, я приду.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Арина готова была обещать что угодно, лишь бы Ольга скорее ушла. Сил не было на разговоры. Хотелось лечь, укрыться с головой одеялом и пропасть в темноте… И дышать тихо-тихо…

Когда легла и закрыла глаза, показалось, будто услышала над ухом спасительный шепоток – не верь, это неправда, все будет как прежде. Никуда Родя не ушел, он просто не мог уйти! Утром вернется и сам будет страшно удивлен – как же так…

И поверила отчего-то. Вздохнула легко, уснула… Может, ангел-хранитель прошептал? Бывают минуты, когда человеку нужна спасительная ложь, даже от ангела… Хотя бы на первую ночь.

* * *

Под утро Арина проснулась – за окном уже рассвело. И навалилось тяжестью осознание – все это правда, правда! И нечего себя обманывать. И надеяться не на что. Надо жить, надо привыкать, надо приспосабливаться к новым обстоятельствам. Но как?

И снова будто шепнул кто на ухо: «Да очень просто, как. Все привыкают, и ты привыкнешь. Не ты первая, не ты последняя. Смирись».

Наверное, ей ангел-хранитель с противоречивым характером достался. Сначала одно шепчет, потом другое. Ренегатствующий ангел-хранитель. Смирись, главное…

Если б еще рассказал, как смириться! Как уговорить себя, если каждая клеточка организма протестует, если страшно повернуть голову и увидеть пустую половину кровати? Если так плохо, что хочется завыть в рассветное окно, чтобы не слышать раздражающе веселого птичьего гомона?

А если не завыть, так хоть в подушку заплакать…

Нет, и плакать нельзя. Никаких отрицательных эмоций – маленькому вредно. Наоборот, надо его успокоить… Перевернуться на другой бок, закрыть глаза, устроиться поудобнее и тихо начать бормотать – все, что в голову взбредет. А еще лучше спеть, сочиняя на ходу колыбельную:

Все пройдет, и наш папа вернется…Он знает, что ты есть.Он испугается и вернется.Потому что мы с папой очень любим друг друга…Он знает, что ты есть.

Странная колыбельная получилась. Как чей-то подстрочник. Или японская танка. Не важно. Главное, что вынырнула и к берегу поплыла, и даже снова спать захотелось…

Разбудил телефонный звонок. Васькин голос в трубке звучал виновато и чересчур деятельно:

– Мам, доброе утро! Как ты?

– Нормально…

– Когда нам приехать? Сейчас рано еще, да? У тебя голос непроснувшийся… Мой звонок разбудил, наверное?

– Да, разбудил… Но ничего страшного. А который час?

– Уже половина девятого. Ты же в это время всегда встаешь, вот я и подумал… А оказывается, разбудил! Но я беспокоился, мам, правда…

– Спасибо, сынок. И правильно, что разбудил. Все равно мне пора вставать.

– Мам, так мы едем? Женька блинчики с мясом на завтрак делала, мы тебе привезем…

– Не надо. Я не хочу блинчиков с мясом.

– Мам, но она же старалась… Я все хотел слопать, а она не дала… Чтобы тебе…

– Ладно, извини. Это я еще не до конца проснулась. Везите свои блинчики.

– Ага, мы скоро…

Арина села на постели, представила Женины блинчики на тарелке. Поджаристые, лоснящиеся, свернутые аккуратными конвертиками. Первая волна тошноты пощекотала желудок, прошла по гортани, вызвав неприятие и судорожный глотательный рефлекс. Васька сказал, они еще и с мясом… О-о-о… Что ж наша девушка так старается с завтраком, а? Могла бы и с творогом свои блинчики замастрячить, хлопот меньше. Или с повидлом каким на худой конец…

Все, надо вставать, надо взбодриться, надо встретить ребят в нормальном виде, хотя бы умытой и причесанной, и желательно с улыбкой. Надо задавить на корню все нехорошие ощущения в эпигастральной области, будь они неладны. И даже блинчик в себя впихнуть, если получится. Все-таки старалась девушка. Нельзя обижать девушку.

Васька открыл дверь своим ключом:

– Мам, это мы…

– Да, я слышу, сынок! – ответила Арина из кухни. – Доброе утро! Я как раз и кофе сварила.

Вася и Женя прошли на кухню, ступая осторожно, как по минному полю, сели за стол. Женя аккуратно поставила в центр стола пластиковый контейнер, открыла крышку:

– Вот блинчики, Арина Игоревна… Теплые еще…

Боже, а голос-то какой трагический. И взгляд. Будто она блинчики умирающей принесла. Смешно, честное слово.

– Спасибо, Женечка, – Арина улыбнулась приветливо. – Я очень люблю блинчики, с удовольствием съем. Я забыла – ты какой кофе пьешь, с молоком, со сливками или черный?

– Черный… И без сахара…

– Жень, ты опять худеешь, что ли? Зачем? По-моему, тебя и без того ветром качает.

– Вот-вот, и я про то же, – подхватил тему Васька. И сразу будто расслабился: откинулся на спинку стула, продолжил со смешком в голосе: – Скоро не под ветром качаться будет, а летать по ветру. А что, очень даже удобно! Послюнявила пальчик, выставила вверх, поймала нужный ветер и полетела… Красота! И в пробках стоять не надо! Правда, Жень?

– Да ну тебя, – смутившись, опустила глаза девушка.

– А мне, мам, со сливками, с сахаром и в большую кружку, ту, мою любимую. Ну, ты знаешь.

– Да знаю, знаю, Вась. А тебе, Жень, и правда худеть не надо. Куда еще худеть? – ставя перед ней чашку с кофе, пожала Арина плечами, выразительно глянув на Ваську.

– Да ей бесполезно объяснять, мам, – отмахнулся тот, весело подмигнув Жене. – Пусть делает, что хочет. Пусть смотрит на мир голодными грустными глазами. Ежик у нас мазохист… Ежики бывают разные: черные, белые, красные… Но всем одинаково хочется на что-нибудь заморочиться! Да, Ежик?

Арина улыбнулась, повернулась к шкафу, стала искать любимую Васькину чашку. Про себя же подумала – и впрямь Ежик. Очень подходит Женечке это смешное прозвище, придуманное Васькой.

Вообще, странная девушка, надо сказать. И отношение к ней сложилось странное, ни туда, ни сюда. И что Васька в ней нашел? Нет, если нравится она ему, и слава богу, тут уж без вопросов…

В школе, например, ему нравились блондинки-веселушки, Оксанка с Дашенькой. И на первом курсе девушка Света была – тоже яркая блондинка. Потом еще Леночка… И еще какие-то подружки бело-плюшевой масти – всех не упомнишь…

А тут Ежик. Худой, длинный, неуклюжий. Черные вихорки на голове. Тонкая шея, выпирающие ключицы. И не улыбнется никогда. Сидит, вся скукоженная. Стесняется, что ли?