Читать книгу "Охота на оборотня - Алина Илларионова"

Вилль вздохнул и послушно приложил ухо к животу дриады. Ксана тут же блаженно зажмурилась и запустила руку в волосы Стража: кружевница любила всё, что напоминает шёлк.

— Ну, сыночек али дочка? — промурлыкала дриада.

Эльф насторожился, но услышал только какое-то бульканье. В следующий момент маленькая детская ножка врезалась ему в ухо.

— Мальчик, определённо. И характер точно будет отцовский!

— Ах, как хорошо! — воскликнула дриада.

— Пойдём-ка, дрруг Аррвилль! За перрвенца выпьем — чтоб выррос настоящим оррком: диким, но добрродушным!

Позже, когда глаза у обоих мужчин весело заблестели, Вилль всё-таки рискнул задать вопрос:

— Эртан, а ты-то чему радуешься? Совсем пса не жаль, да?

— Жену жалко, урродца — не очень. Всё рравно толку от него не было никакого! Жррал в три горрла, на проходе вечно валялся. В крровать к нам лез, бесстыжий! — пожаловался орк.

— Мда, это совсем беда… Слушай, а это часом… не ты его… того?

— Да ты что! — возмутился Эртан. — Ксанку огоррчить?! Да я бы ей хоть ррусалку в аквариуме завёл! Сам, небось, дуррак, в лес убежал на ужин к волкам!

— Это не волки, — вздохнул Вилль. Лесных волков он хорошо знал. Несколько лет назад оголодавшая стая посреди бела дня вдруг ворвалась в распахнутые ворота. Паника, крик! Но Вилль не растерялся. Он спокойно подошёл к хищникам и что-то им сказал-прорычал. Волки ушли, так никого и не тронув. Орк тоже помнил этот случай и Стражу поверил на слово.

— Может, кто из своих? Пёс-то ведь не перрвый, да все крупные, пушистые. Яррмарка скоро, может, живодёрр какой их на шкурру? Надо будет походить, пррисмотреться!

Вилль ничего не ответил. У него возникли свои мысли на этот счёт, и отнюдь не весёлые. Неужели Алесса ни с того, ни с сего озверела? Целый год сидела тише мыши, а тут — на тебе!

Метаморфы появились около трёх сотен лет назад после войны с южной страной Скадаром. Откуда они взялись, неверрийская история умалчивает. В «Большую Имперскую Энциклопедию» были занесены существующие четыре подвида. Беары-медведи выбрали лесистое междуречье Алидары и Силль-Тьерры, кицунэ-лисицы ушли на восток, в необъятные степи Оркана, варги-волки облюбовали западное побережье. Теплолюбивые науми — леопарды и пантеры — прижились у подножия неприступной Поднебесной Цепи.

Эльф несколько раз видел смутную тень в лесу и в городе, но рассмотреть её так и не удалось. Будет очень печально, если это всё-таки окажется Алесса. Придётся серьёзно с ней поговорить.

* * *

— Почто терплю я несправедливость великую? — завывала Агафья, исступленно пытаясь отодрать собственную косу. — Как нелюдь может человеку пенять? У-у, за ведьм заступается, не по-людски это!

— И создал Творец Триединый Мир, и отделил Небо от Бездны, ибо нет добра без зла, как и света без тьмы! — Все пред ликом Его едины, и ответ держать наравне будем! Выбирай свой путь, дочь моя, а грешникам все деяния мирские зачтутся… — поучительно цитировал жрец Теофан.

— Знаю, знаю! Ходит он к ней ночью, зверем оборачивается да на спине своей катает! Приворожила! И мужа моего, всех приворожила!.. Погубят нас нелюди, погу-убят!!! — тосковала безутешная женщина.

Похоже, ей требовался вовсе не собеседник, а внимательный слушатель. На худой конец, сгодилось бы и зеркало. Теофан невпопад кивал и поддакивал, а сам в это время изучал расписной потолок. Под самым сводом — Треугл Иллиатара, всё по канону девочка расписала. Узлы символа унизаны рунами триединства тела, души и разума. Только слившись, они могут отделить ложь от истины и сделать выбор. В центре Треугла, на золочёном престоле, восседает сам Творец и ждёт души на суд праведный. И покаявшимся, и непокорным — всем воздастся по деяниям мирским. Девять верных учеников Иллиатара будут листать летопись каждой из душ и сыпать на Весы Воздаяния песок белый и чёрный, но последнее Слово останется за Творцом. По мнению Теофана, Агафью отнюдь не ожидали в Обители Божьей, уж слишком гнусной была эта баба. Когда дверь за ней, наконец-то, закрылась, святой жрец буркнул на дорожку:

— И чего притащилась, дура грешная? Чтоб тебе провалиться…

Агафья была на полпути к дому, когда начался снегопад. Ростовщица недовольно забурчала — при такой видимости можно и заблудиться в переплетениях извилистых улиц-ручейков. Однако в этом была и хорошая сторона — снег разогнал по домам последних прохожих, и теперь ей никто не мешал спокойно жаловаться и причитать.

Проклятые нелюди! Мало их перерезали да повешали! Расплодились, место занимают, людям жить спокойно не дают! В богов своих ложных языческих верят! Двуликая Саттара — богиня Любви и Войны! Да как такое сочетание вообще возможно? Ересь! Капитан стражи — нелюдь остроухая! Безобразие!

Агафья представила себе торчащую на заборе голову эльфа, и ей тут же полегчало. А рядом — проклятой ведьмы, для симметрии. Красота!

Настроение тут же улучшилось, и она вспомнила, что, собственно, идёт снег.

Проклятый снег! Триединый, за что ты послал снег, ничего же не видно! Избавь, останови…

Снегопад внезапно прекратился. Агафья изумленно и восхищённо посмотрела по сторонам. Вот она, сила слова праведницы!

Из-за высокого, по пояс ей, сугроба послышалось негромкое рычание. Агафья обернулась и ничего не увидела. Пустой заснеженный переулок, сугробы у бревенчатых стен да вереницы сосулек под стрехами.

— Р-р-р…

Собака, что ли? Женщина, увязая в снегу, меленько посеменила к сугробу. Никого. А потом в темноте вспыхнула пара алых глаз.

Глава 4

Утро молодого привлекательного мужчины обычно начинается с традиционного чмока в щечку, нежного воркования на ушко или, не на самый худой конец, завтрака в постель. Капитана Винтерфелла целовать было некому, а домовой привык жить по принципу «Завтрак съешь сам, обед за хозяина, а ужин — за двоих!», поэтому способ побудки никак нельзя было назвать приятным. Кристалл с караулки просигналил убийство, и тильзитовый глазок на браслете Стража полыхнул алым. Дремлющий разум эльфа огонёк проигнорировал, и Вилль проснулся, когда руку уже немилосердно щипало от кончиков пальцев до локтя.

— Что, хозяин, опять ложшшная тревога? Посспать не дают! — недовольно пробурчал Симеон, скатываясь с хозяйского живота на одеяло.

Индикатор Преступлений появился десять лет назад, и заказал его новоизбранный градоправитель Берен Грайт. Письмо в столицу улетело вместе с почтовым голубем, а месяц спустя в ворота постучался посыльный из самой Равенны. Столичный маг честно предупредил, что Индикатор время от времени надо настраивать, но все благополучно об этом забыли. Поначалу кристалл выявлял почти полный список преступлений: оранжевым огоньком горели кражи, фиолетовым окрашивались вооружённые нападения и чёрным — противозаконная волшба. За время столичной службы Индикатор почти никогда не оставался без дела, но здесь наконец-то обрёл заслуженный покой. «Тихо, как в Северинге», — поговаривали люди, хоть раз посетившие город. Словно чья-то ласковая рука отводила глаза кочевым разбойникам, гнала прочь расплодившуюся после Алой Войны нежить и поддерживала мир между самими горожанами.