Читать книгу "Пятый всадник - Александр Харыбин"

Как там сказал Баринов? Быть наготове? Может, он это имел в виду? Может, это мой шанс? Просто пробежать до входной двери и выскочить на улицу не представлялось возможным, так как эта дверь, как и ведущая в коридор к кабинетам, открывалась электромагнитным замком, который управлялся дежурным. Оставалось только воспользоваться какой-нибудь хитростью.

Прошло еще пять минут. Я уже начал опасаться возвращения Усачева. Тогда шансы на спасение устремились бы к нулю. Вдруг дежурный взял со стола телефонную трубку и, набрав номер, сказал кому-то на другом конце провода пару слов. Через полминуты открылась третья дверь в зал. Молодой человек в штатском прямиком прошел в помещение за стеклом. Старший лейтенант, сидевший там, тут же встал и покинул дежурную часть, скрывшись за той же дверью, из которой только что вошел сменивший его молодой человек.

Вот это и есть тот самый момент, о котором намекал Баринов. Больше шанса не будет. Я принял как можно более расслабленную позу: закинул ногу на ногу, скрестил пальцы на животе и стал разглядывать потолок. Поза и равнодушное выражение лица разительно отличались от того, что было у меня внутри. Сердце уже не билось, а прыгало. Зубы отбивали неравномерную дробь.

Посидев так с минуту, встал как можно непринужденнее подошел к окну дежурного и обратился к сидящему там.

– Можно выйти покурить? – я кивнул на дверь на улицу. Говорить старался спокойно, но давалось это с большим трудом. Человек в штатском лениво поглядел сквозь меня и нажал кнопку. Щелкнул замок. Я толкнул дверь и оказался на свободе.

Не веря до конца своей удаче и, словно боясь ее спугнуть, несколько секунд постоял на крыльце, а затем, не спеша, направился к открытым воротам в решетчатом заборе. Так и подмывало припустить во весь дух прочь отсюда, но приходилось сдерживаться, чтобы не вызвать ни у кого подозрений.

Вот и ворота.

Только собрался перейти на бег, как к воротам из-за угла свернул какой-то автомобиль. Нарочито медленно проследовал мимо этой машины, водитель которой будто специально, пока ехал навстречу, слепил меня фарами, а, поравнявшись – притормозил. Не дай бог, спрашивать сейчас чего станет. Нет, повезло – машина проехала дальше по направлению к зданию милиции. До спасительного угла забора, за которым из окон милиции меня уже не будет видно, осталось каких-то десять метров. Пять. Вот оно – спасение. Зайдя за угол, я побежал так, как не бегал с институтских времен. Тогда на соревнованиях мне иногда удавалось показывать весьма неплохие результаты.

Не обнаружив за собой погони, решил сделать небольшую хитрость на тот случай, если кто-то вдруг увидел, как я завернул за угол забора. Для этого обогнул торец длинного дома и побежал в обратном направлении. Не чувствуя усталости бежал и бежал темными сырыми дворами, лишь изредка пересекая улицы. Я пробежал километра три, дыхание сбилось, спина вспотела. Решил, что погони уже не будет. Наверняка они подумали, что я ломанусь к метро, и, если и ищут, то, скорее всего, там. Да и не рассчитывают они на такую скорость передвижения. Дальше бежать нет никакого смысла. Сейчас лучше всего было бы зайти в подъезд какого-нибудь дома и переночевать там. Выполнение этой задачи осложнялось тем, что все подъезды в Москве оборудованы домофонами и кодовыми замками. Единственный вариант – караулить у дверей, пока кто-нибудь не войдет или не выйдет. Обойдя несколько домов, выбрал, как мне показалось, лучший. Во-первых, высота в шестнадцать или семнадцать этажей означала большое количество квартир в подъезде, а, следовательно, повышенную вероятность входа-выхода людей. Во-вторых, насколько я был знаком с планировкой этого типа домов, лестница там отделена от лифтовых площадок. Это значит, что смогу там спокойно перекантоваться хоть несколько дней, и меня никто не потревожит.

Мне еще раз улыбнулась сегодня удача: только присел на скамейку у дверей подъезда, как сзади раздалось приближающееся цоканье каблучков. По мере приближения темп шагов стал снижаться. Черт! Этого еще не хватало! Похоже, со стороны я очень смахиваю на грабителя или насильника. Наконец обладательница каблучков решилась зайти в подъезд. Прошмыгнула мимо и, не бросив даже мимолетный взгляд в мою сторону, нервным движением приложила магнитный ключ к замку. Не дожидаясь, пока дверь за ней захлопнется, оставив меня на улице, я вскочил с места и попридержал ее рукой. Подождал так некоторое время, надеясь, что вошедшая передо мной девушка успеет уехать на лифте, наконец, решительно открыл и вошел в подъезд. На этот раз мне не повезло – девушка стояла и ждала лифт. При моем появлении на ее лице возникло выражение такого ужаса, что я и сам не на шутку испугался. Не дай бог, закричит еще с перепугу, а в моем положении не стоит привлекать внимание. Поспешил улыбнуться ей как можно приветливей, и не нашел ничего лучше, чем сказать:

– Я по лестнице, – и тут же побежал наверх.

Остановился на последнем этаже. Сколько же их, интересно, в этом доме? Шестнадцать? Семнадцать? Впрочем, неважно. Сев на ступени перед дверью, ведущей на чердак, прислонился плечом к стене и закрыл глаза, с трудом переводя дыхание. Только теперь я понял, насколько устал. Некоторое время был способен лишь на то, чтобы сидеть вот так с закрытыми глазами, ни о чем не думая и только радуясь вдруг дарованной мне передышке. Постепенно усталость начала отступать. В голове вспыхивали сцены из пережитого дня, яркие, но пока бессвязные. И вдруг, как молнией: нет больше Машуни, они убили ее.

Желание мести заслоняло собой все остальное. Жалость к Машуне отступила на второй план, так же, как и страх перед ментами-гестаповцами типа этого Усачева. Собственными руками растерзать выродков. Кто именно совершил убийство, и зачем – эту головоломку теперь предстояло распутать.

Стоп! Вот этот странный вызов из милиции на место, где вчера похитили девчонку. Получается, что они, таким образом, задержали меня, а в это время убили мою жену. Я там проторчал почти час, и на это время у меня не было никакого алиби. Судя по всему, на то и рассчитывалось. И, если предположить, что звонок действительно имел только эту цель, то налицо жесткая связь между этими двумя преступлениями – убийством и похищением. Значит, это могли быть только менты из нашего отделения, или из того, куда я приезжал писать заявление о похищении.

Эта догадка вызвала острый приступ ненависти сразу ко всем без разбору представителям органов. Какую же фамилию назвал тот, который назначал мне встречу на месте, где похитили девчонку? А, впрочем, неважно. Он мог назваться хоть Путиным. Ведь наверняка назвал первое, что пришло в голову. В связи между гибелью Машуни и этим похищением у меня не осталось уже абсолютно никаких сомнений. А как иначе объяснить то, что у нас в квартире «случайно» обнаружилась эта женская сумка. Скорее всего, она принадлежала похищенной девушке.

Неожиданно мелькнул какой-то неопределенный образ, не до конца оформившаяся мысль. Пакет! У Баринова проскочила фраза про пакет, который мне наденут на голову, если передадут Усачеву. Странное совпадение – Машуню ведь убили, задушив пакетом. А Усачев – это тот самый молодой человек мерзкой наружности, который упустил меня в милиции. Интересно все-таки: то, что мне удалось сбежать – это случайность, или специально подстроено капитаном Бариновым? И вообще, у меня создалось впечатление, что Баринов обладает какой-то информацией. Не случайно же мне все время казалось, что тот хочет мне что-то сказать, но не решается. Мелькнула шальная мысль подкараулить его и подробно расспросить. Нет, не стоит. Может, он вовсе и не подстраивал моего побега, а тогда просто возьмет, да арестует и передаст этому Упырю. Жуткая каша воспоминаний о пережитом за последние сутки и довлеющее желание мести не давали сосредоточиться и провести логический анализ фактов. Но в том, что и в похищении, и в убийстве, так или иначе, замешан Усачев, сомнений уже не осталось.