Читать книгу "Куда уходит кумуткан - Евгений Рудашевский"

– Ты чего там бормочешь? – возмутилась Аюна со второй кровати.

– Мантру, чего ещё.

– Это какую?

– А какую надо, – сказал Максим и отвернулся к стенке.

Утром, за столом, он был таким грустным, что мама заставила его выпить «Бонгар-5» – тибетское лекарство от простуды.

– Хватит киснуть! – Аюна видела, что её сводный брат подавлен, и задорно ткнула его в бок. – Киснуть можно в школе и дома. Нечего пачкать «Бурхан» своей чёрной энергией.

– Да не кисну я, – отмахнулся Максим и посмотрел на Сашу. – Просто думаю.

– О чём?

– О том, что нужно готовиться к войне.

– Это факт! – обрадовалась Аюна.

– Думаешь, Сёма пойдёт в атаку? – спросил Саша. Он чувствовал себя виноватым.

– Да пусть хоть весь штаб сюда ведёт! – крикнула Аюна. – Никто ещё не приближался к «Бурхану» на расстояние выстрела!

– Тише ты, – усмехнулся Максим. – Я позвоню Косте. Нужно следить за Мордором. Пусть он постоит в карауле, а мы пока всё подготовим.

Костя был одноклассником Максима и Аюны. Они взяли его в штаб, потому что Костя был известным пироманом. Его стихией были петарды и фейерверки. Лучшего союзника было не найти. Единственной проблемой было то, что он жил на другой стороне проспекта Жукова и не часто приходил в Городок. Но сражение с «Минас Моргулом» он, конечно, не захотел бы пропустить.

– Итак, война! – провозгласил вождь.

– Война! – отозвались его воины.

Письмо. 10 февраля

Приписка сверху:

«Мама зашла в комнату. Как всегда, без стука. А сама просит стучать. И не входить, если она медитирует. Увидела, как я подписываю конверт, и, кажется, поняла, что я пишу кому-то письма».

Стрелка уводит на оборотную сторону листа. Там сверху приписано таким же мелким почерком:

«Но она никогда не догадается, кому я пишу. Вот бы удивилась, если б узнала! Ну всё, пока. Чтобы написать это, пришлось вскрыть конверт. Сейчас буду его опять заклеивать».

«Привет.

У меня всё как обычно. Мой дядя Филипп, это тот, что живёт во Франции с тётей Таней, учит русский язык. И на Новый год прислал нам открытку, потому что сам приехать не смог. У них там Новый год не отмечают. И написал в открытке: “Мои дела – кака бычна”. Мы все долго смеялись. Тебе, наверное, тоже было бы смешно. В следующий раз обязательно приезжай на Новый год. Пельменей было столько, что мы всё не съели. А тётя Таня уже не приедет. Она беременна и летом будет рожать.

А ты знаешь, как рожают шаманки? Мне вчера Аюна рассказала. Они сами разрезают себе живот, вынимают трёхмесячного ребёнка и зарывают его в золу. Там он должен дозреть. А если так не сделать, он превратится в комок чёрных светлячков. И рожать придётся светлячками, а ребёнка не будет. Ещё Аюна говорит, что женщина должна снять свою голову, поставить её себе на колени и так сесть возле золы с малышом. Петь песни и искать у себя в волосах вшей. Ну, в это я не очень верю. Правда, Аюна говорит, что так рожают только чёрные шаманки. Отец у неё – белый шаман, а она хочет быть чёрной, только не говорит ему об этом. Это тайна.

Я бы не стал жениться на шаманке, это точно. Страшно подумать, что она будет рожать вот так – без головы и в золе. Представляю, что бы сказал на это дедушка.

Ещё у Аюны есть родовая яма. Где она находится – большая тайна, и Аюна никому не говорит. Тот, кто узнает, где её яма, получит над ней власть. Она дочь шамана, а за такими людьми охотятся злые духи. Хотят прогнать из них душу и занять её место и так сделаться очень сильными. Но шаманов защищает родовая яма.

Они как родятся, отдают взрослым свой послед. Аюна говорит, что это такой мешок, в котором появляются все дети. Я спрашивал у мамы, где мой послед, а она сказала, что это только у бурятов бывает, а у меня такого не было, и вообще, нечего всякие глупости спрашивать. Жаль. Так вот, послед Аюны положили в берестяную коробку, присыпали зерном и углями. Положили туда чароитовый камушек и освящённый крестик. Обмотали коробку ветками боярышника и шиповника и положили в родовую яму Аюны.

Её душу можно украсть только через послед, а он надёжно защищён. Если к яме приблизится злой дух, угли начнут дымить – запутают его, а потом искрить – напугают его. И Аюна должна расти быстро, как зёрна. И быть крепкой как камень. И если к ней православные демоны пристанут, то поможет крестик.

А у меня нет родовой ямы. Так говорит мама. А ты не знаешь, вдруг всё-таки есть? Было бы хорошо. Но Аюна уверена, что ко мне злые духи не полезут, потому что я не шаман.

Когда Аюна была совсем маленькой, к ней приводили особого бурята, который понимает детский язык. Он её слушал и всё записывал. Дети в первый год ещё помнят о предыдущей жизни. Это мне дядя Жигжит сказал. А дети шаманов помнят и другие перерождения – кем они были, как жили триста и даже четыреста лет назад. Помнят и постоянно говорят об этом, только их никто не понимает. Все думают, что они просто кувякают. Но есть такие буряты, кто понимает. Вот за Аюной всё записали, и получилась целая тетрадка. Дядя Жигжит её спрятал. Отдаст Аюне, когда она будет выходить замуж, чтоб прочитала и не повторяла ошибки из предыдущих жизней. Вот так.

Жалко, что ко мне такого бурята не вызывали. Интересно было бы узнать, кем я был раньше. Мама говорит, что об этом можно вспомнить и без бурят, во время ретрита. Но мне пока что рано в ретрит. Таких маленьких не пускают думать о себе и жизни.

Зато у меня есть бирка, которая висела на моей руке в роддоме. А у тебя такая есть? Вот у Аюны и Саши нет.

Я тут пишу тебе, а мама пришла с работы. Ходит по кухне. Нужно заканчивать. Ворчит, что я не помыл за собой посуду.

Напишу, как смогу. И ты пиши скорее!

P. S. Родовая яма охраняет Аюну, ей хорошо. А у меня нет даже обыкновенной ямы, где можно было бы спрятаться. Зато есть штаб! В нём хорошо. Он далеко. Так далеко, что ни в один бинокль не увидать. Мы его нарочно так далеко построили, чтобы никто не добрался. Я тебе как-нибудь напишу о нём».

На оставшейся части листка наклеена вырезка из газеты – фотография иркутской футбольной команды «Звезда». Под ней – наклейка с Зиданом из футбольного набора. Вкладышем к письму – открытка с видом на байкальскую скалу Шаманку.

Жигжит

Отец Аюны был шаманом из древнего рода. Как говорил сам Жигжит, «древней бурятской кости». Когда Максим впервые услышал об этом, ему пришлось тесно сжать губы, чтобы не засмеяться. Он ещё два дня дразнил Аюну, называл её «костлявой буряткой», спрашивал, какая собака сгрызла кость, из которой появились её предки. Нескольких подзатыльников от мамы и тумаков от самой Аюны хватило, чтобы шутки прекратились. К тому же Максим вскоре понял, что ничего весёлого в этом нет. С каждым днём он всё больше узнавал о бурятском шаманстве, с интересом слушал рассказы Жигжита.