Читать книгу "ИНТЕРНЫ и ХИРУРГИ бывшими не бывают - Алексей Виленский"

– Хорошо. А что теперь делать?

– Тебе нужно написать запрос в отделение патанатомии на выдачу гистологических стекол и блоков для консультации. Она завтра за ними приедет и повезет в онкоцентр.

– А может быть такое, что мы ей пузырь с опухолью удалили, и теперь будет полное выздоровление? И вообще, как мы с вами не заметили опухоль? Мы же после операции вскрывали желчный пузырь. Я пациентке еще камни ее отдавал.

– Все может быть. Если все так, как ты говоришь, то ей крупно повезло. А насчет не заметили – опухоль может быть пока еще на такой стадии, что ее только на микроскопическом уровне можно определить. Да и вообще, мы же с тобой прицельно ее не искали. Камни забрали, и все. Могли и не заметить. В любом случае, даже если бы заметили, то все равно уже поздно – операция закончена. Тем более мы ее с точки зрения онкологического поиска не обследовали. Есть метастазы, нет их – мы не знаем, поэтому и сделать бы в тот момент ничего не смогли, кроме того, что на неделю раньше отправили бы к онкологу.

На следующий день С. забрала весь подготовленный для нее материал и поехала на консультацию. Я весь день сидел в напряжении в ожидании заключения онкологов. Почти каждые полчаса я заглядывал к шефу и спрашивал:

– Ну? Не звонила?

– Пока нет. Не дергайся. Как только что-нибудь узнаю, сразу тебе скажу.

Наконец, когда уже не было никаких сил ждать, в ординаторскую зашел шеф:

– Ну?

– Ну что «ну»? Диагноз онкологи подтвердили. Их специалисты пересмотрели стекла – сомнений нет. Но говорят, что там стадия «in situ». По их мнению, все, что должно было быть удалено в такой ситуации, мы с тобой удалили. Теперь остается только ждать. Она будет у них наблюдаться и обследоваться.

– А химиотерапию какую-нибудь профилактическую ей не надо провести?

– Если бы это был не рак желчного пузыря, то, наверное, надо было бы. А в нашем случае химиотерапия абсолютно неэффективна. Только организм травить. Надо ждать и надеяться на лучшее.

Прошло еще две недели. Впечатления от этого случая понемногу угасали, вытесняемые впечатлениями от новых событий, новых больных, новых операций. Я уже практически внушил себе, что все обошлось и что все произошедшее на самом деле счастливая случайность, что, сами того не подозревая, мы с шефом вылечили пациентку не просто от желчнокаменной болезни, а спасли ее от злокачественного процесса. Но, к сожалению, суровая правда жизни несколькими точными ударами вдребезги разбила мои хрупкие надежды. Придя на работу утром очередного дня, я встретил в коридоре шефа, который, не здороваясь, спросил:

– В маленькой палате места есть?

– Есть. Она полностью свободна.

– Отлично. Сейчас туда ляжет С.

– А что случилось?

– Я пока не вникал. Позвонила – сказала, что съела что-то там жирное, и начались боли в животе, тошнота, рвота.

– Типа панкреатит?

– Ну, пока будем считать, что панкреатит, а вообще записывай ее на все возможные обследования. Надо разобраться досконально, что к чему.

– Хорошо. Как история будет, я сразу этим займусь.

– И вот еще что, – сказал шеф, оглянувшись по сторонам, – ее с дачи родственники привезли, и они сейчас рядом с ней. Ты помнишь, что она не разрешала им рассказывать ничего?

– Помню. Все помню.

Как только С. подняли из приемного отделения, мы с шефом тут же отправились в ее палату. Осмотрев пациентку, мы не увидели ничего угрожающего. Да, были боли в верхних отделах живота, тошнота и слабость, но ничего более. Подобные жалобы часто встречаются у пациентов, перенесших холецистэктомию и не соблюдающих впоследствии рекомендованную диету. Шеф велел взять все необходимые анализы и в тот же день выполнить УЗИ брюшной полости. Сделав необходимые назначения и договорившись насчет исследований, я вернулся в ординаторскую, чтобы заняться оформлением историй болезни. Здесь меня и застал шеф. С первого взгляда было понятно, что настроение его было чем-то «напрочь» испорчено.

– Ты договорился насчет УЗИ?

– Да.

– И что?

– Наверное, уже делают.

– Не наверное, а надо было самому проследить и хорошо бы с пациенткой сходить.

– Ну, вы же ее видели. Живот спокойный. Ничего особенного на УЗИ быть не должно.

– Угу. Не должно. На, смотри, – сказал шеф, отдавая мне историю болезни С., в которую был вложен лист с результатами уже сделанного исследования. На двух сторонах большого листа бумаги едва помещалось описание множественных объемных образований в печени и поджелудочной железе. Я не верил своим глазам.

– Это что, метастазы?

– А что это еще может быть?

– Может, панкреатит такой?

– Да какой панкреатит?! И в печени панкреатит? – язвительно спросил шеф.

– А как метастазы могли так быстро появиться? Их же не было меньше месяца назад!

– Не знаю, что и как могло появиться! Может они были?

– Нет, на прежнем нашем УЗИ их не описывали. И потом, мы же во время операции их не видели.

– Закажи старую историю болезни. Я хочу сам посмотреть.

– Хорошо, а с пациенткой что делать?

– Лечим по схеме для острого панкреатита – голод, спазмолитики, обезболивающие. Надо подумать, что с ней делать. Боюсь, что мы ей уже ничем не поможем.

И шеф, как это бывало почти всегда, оказался прав. Подробно изучив старую историю болезни, принесенную нам из архива, шеф помрачнел еще больше.

– Ничего не было. Представляешь, с какой скоростью прогрессирует процесс? Надо попробовать поговорить с онкологами, может быть, они смогут чем-то помочь. Запиши ее на компьютерную томографию на всякий случай – онкологи обязательно попросят ее результаты.

Но КТ сделать мы не успели. На следующий день к вечеру меня срочно позвали в палату к С. Она лежала на кровати и полными страха глазами смотрела на меня, и при этом не могла сказать ни слова. Правые рука и нога плохо слушались ее, а черты лица стали асимметричны. Налицо была картина инсульта головного мозга. Не теряя времени, я вызвал невролога из нашей поликлиники, а затем разыскал шефа и объяснил ему ситуацию.

– То, что невролога вызвал – это правильно, но боюсь, что там не просто инсульт.

– А что?

– Скорее всего, метастазы в головной мозг.

Пришедшая доктор-невролог подтвердила опасения шефа.

– Скорее всего, там метастазы, но без КТ головного мозга мы этого наверняка не узнаем.

Своего компьютерного томографа у нас тогда не было. Пациентов, нуждавшихся в выполнении исследований, мы возили по записи в другие больницы. Но состояние С. такого не позволяло.

– Что будем делать? – спросил шеф.