Читать книгу "Навеки твоя Эмбер. Том 1 - Кэтлин Уинзор"

— Сколько?

— Двадцать шиллингов, милорд.

Он вынул из кармана две золотые монеты и бросил их на прилавок.

— Серьги того стоят, — заметил он.

Они пошли дальше по ярмарке. Эмбер восхищалась подарком. Она не сомневалась, что серьги сделаны из золота, а камни — алмазы и рубины.

— Я сохраню их на всю жизнь, ваша светлость! И клянусь, не надену никаких других украшений!

— Рад, что они вам понравились, моя дорогая. Ну, что будем делать дальше? Может быть, посмотрим представление?

Кивком головы он указал на шатер, к которому они приближались. Эмбер давно мечтала побывать на спектакле, потому что, сколько она себя помнила, всякие представления запрещались властями. Она бросила быстрый взгляд на шатер бродячего театра, но заколебалась. Во-первых, она боялась, что встретит кого-нибудь из знакомых, а во-вторых, она хотела побыть с ним наедине, а не на людях.

— Ну… честно говоря, сэр, не думаю, что моему дяде понравится, что я пойду туда…

И пока Эмбер стояла рядом с ним, желая, чтобы он сам принял решение, она вдруг увидела не более чем в десяти ярдах Агнес, Лизбет Мортон и Гертруду Шейкерли. Девушки смотрели на Эмбер во все глаза, открыв рот, полные возмущения, любопытства, разъяренные от зависти. Глаза Эмбер на мгновение встретились со взглядом кузины. Эмбер сразу же отвела их и сделала вид, что никого не заметила. Она стала нервно перебирать края шляпы.

— Вот это да, ваша светлость! — пробормотала она. — Ведь это моя кузина! Она сейчас же помчится и все расскажет тете. Пойдемте-ка вон туда…

Она не обратила внимание на улыбку Карлтона, она уже торопилась подальше от опасного места, пробираясь сквозь толпу, и Карлтон, даже не повернув головы в сторону кузины и девушек, последовал за ней. Эмбер же оглянулась разок, чтобы убедиться, что Агнес не идет за ней следом. Но все же Эмбер испугалась. Агнес обязательно расскажет Саре и Мэтту, что видела ее на ярмарке. Они с Брюсом должны уйти отсюда поскорее и подальше, а что она проведет час-два в его обществе, Эмбер уже решила, и неважно, какие неприятности ожидают ее потом.

— Здесь кладбище, — торопливо сказала она. — Пойдемте и загадаем желание у колодца.

Он остановился, Эмбер посмотрела на Карлтона с опаской и вызовом.

— Дорогая моя, — ответил он, — думаю, вы навлечете на себя лишь неприятности. Очевидно, ваш дядя — добропорядочный джентльмен, я уверен, он не одобрил бы того, что его племянница находится в компании кавалера. Вы слишком молоды, чтобы знать это, но пуритане и кавалеры не доверяют друг другу, особенно, если речь идет о женщинах.

Его речь прозвучала так же неторопливо и с той же мягкой снисходительностью, которые так пленили ее накануне вечером. Эмбер чувствовала за его безразличным тоном характер — неумолимый, яростный и даже жестокий. Неспособная распознать свои собственные желания, она смутно осознавала потребность сорвать с него маску светской любезности, которая тщательно скрывалась под внешней сдержанностью.

Немного осмелев, она ответила ему беспечным тоном:

— Меня вовсе не беспокоит, что скажет дядя, а тетя всегда верит мне на слово. И вообще, это моя забота, ваша светлость. Так что, пожалуйста, сэр, я хочу загадать желание.

Он пожал плечами, и они пошли, пересекли дорогу, миновали увитые плющом кладбищенские ворота и подошли к двум маленьким колодцам, стоявшим в футах трех друг от друга. Эмбер встала на колени между ними и опустила руки в воду, потом закрыла глаза и загадала желание.

«Хочу, чтобы он влюбился в меня».

Она замерла на минуту, старательно сосредоточившись на этой церемонии, затем подняла ладони, сложив их лодочкой, и выпила воду. Карлтон подал ей руки и помог подняться.

— Вы, наверное, загадывали для всего мира, — улыбнулся он. — И через сколько времени ваше желание исполнится?

— Через год, если я в это верю, и никогда, если не верю.

— Но ведь вы, конечно, верите?

— Все мои желания исполнялись. А вы не желаете загадать?

— Для моих желаний года недостаточно.

— Недостаточно? Бог ты мой! А я думаю, год —это очень долго для чего угодно!

— Когда вам семнадцать — да.

Эмбер отвернулась, она не могла больше выносить взгляда его серо-зеленых глаз. Она огляделась в поисках места, куда бы они могли пойти — в церковный двор в любое время мог забрести кто угодно, а каждый человек представлял угрозу ее счастью. Ей казалось, что все сговорились против нее и стараются разлучить ее с Карлтоном, вернуть под гнетущую опеку дяди и тети.

Рядом с церковью располагался сад, за ним — поле, разделявшее Хитстоун и Блюбелл Вуд. Лес! Вот куда можно пойти! В лесу сумеречно и прохладно, там множество уютных уголков, куда никто не заглянет. Эмбер хорошо знала этот лес по ярмаркам прошлых лет. И теперь она направилась туда, рассчитывая, что Карлтон решит, что они забрели туда случайно.

Они прошли через сад, поднялись по ступенькам через стену и вышли в поле.

Здесь росла густая шелковая трава, множество ромашек, маргариток и желтых полевых ирисов. Почва под ногами была пропитана влагой, и обувь их слегка намокла. Впереди желтел берег реки — там буйствовали заросли бархатцев. Дальше виднелись утопавшие в воде зеленые стволы тростника. На краю леса стайкой стояли осины, и листья их блестели на солнце, как золотые монеты.

— Я почти забыл, как прекрасна бывает Англия весной, — задумчиво произнес Карлтон.

— Вы давно уехали отсюда?

— Почти шестнадцать лет. Мы с матерью уехали за границу после того, как у Марстонских болот погиб мой отец.

— Шестнадцать лет за границей! — удивленно воскликнула она. — Зачем же вы уехали?

Он поглядел на нее сверху вниз и почти нежно улыбнулся.

— Мы отнюдь не желали этого, однако выбора не оставалось. Но я не жаловался.

— Значит, вам там понравилось? — настойчиво спросила она, удивленная и почти возмущенная таким святотатством.

Они перешли через быструю речку по узкому, шаткому мостику, сложенному из бревен. Под ним мельтешили рыбешки, стрекотали жуки и стрекозы, а в тихих заводях росли водяные лилии. Они вошли в лес по еле заметной извилистой тропинке среди торфяников и диких гиацинтов. Здесь стояла тишина, а прохладный воздух был напоен запахом цветов и влажных листьев.

— Мне кажется, для англичанина — это в какой-то степени предательство — признаваться, что ему нравится другая страна. Но я полюбил, и даже не одну — и Италию, и Францию, и Испанию. А Америку — больше всего Америку! Но это же где-то за океаном! Надо сказать, что ничего больше она об Америке не знала.

— Да, далеко за океаном, — заметил он.

— И там был король?