Читать книгу "Загадка газетного объявления - Анна Устинова"

— Во! — встревожился Женька. — Если они узнают, не миновать нам какой-нибудь подлянки!

— А ты бы еще орал погромче, — повернулся к нему Олег.

— Тем более что вон Дуська Смирнова стоит и кушает, — вкрадчиво проговорила Катя.

Рыжая Дуська действительно, устроившись невдалеке от ребят, пила апельсиновый сок.

— Пожалуй, Лешка прав, — наконец согласился Олег. — Рисковать ни к чему.

— Даже если богдановские ничего не узнают, — с опаской покосился Пашков на Дусь-ку, — я еще одной вещи боюсь. Тут главное, чтобы все прошло очень естественно. А если мы половину класса заранее подготовим, эффект будет совсем не тот.

— И Роман догадается, что все было подстроено, — договорила Школьникова за Лешку.

— Именно, — подтвердил он.

— Поэтому молчим, как рыбы! — грянул на весь буфет непосредственный Женька.

— Тихо ты, — шикнул на него Олег.

Дуська с интересом посмотрела на Компанию с Большой Спасской. Затем вновь принялась за свой сок.

— Пошли отсюда, — поманил друзей в коридор Олег.

— Женечка, по-моему, все-таки хочет заработать свою законную двойку в четверти, — уже покинув буфет, заметила Катя.

— Да ты что! — возопил Женька.

— А на фига тогда Дуськино внимание привлекать? — продолжала Катя.

— Никто и не привлекал, — обезоруживающе улыбнулся Женька. — Даже если она что-то и услыхала, то все равно не поймет.

— Будем надеяться, — вздохнула Таня.

— Чует мое сердце… — завел было свое Темыч, но Катя отвесила ему звонкий подзатыльник.

— Вы бы еще подрались, как раньше, — кинул на них осуждающий взгляд Олег.

Темыч был влюблен в Катю с младшей группы детского сада. Девочка прекрасно это понимала и постоянно над ним подтрунивала. Дело часто кончалось дракой, и Олегу приходилось разнимать эту «сладкую парочку».

— Драться не будем, — сурово изрек Темыч и первым направился на четвертый этаж.

До решающих событий оставался еще один урок…

На следующей перемене Лешка раздал друзьям последние инструкции.

— Составчик хитрый, — объяснил он. — Несколько минут он как бы набирает силу.

Я побрызгаю на батарею непосредственно перед приходом Романа. Он, конечно же, сразу начнет писать на доске тему сочинения. И пускай себе пишет…

— Какой ты, Лешка, сегодня добренький, — иронично сощурилась Катя. — Даже Роману Ивановичу разрешаешь тему сочинения написать на доске.

— Это даже хорошо, что Роман будет писать, — с воодушевлением продолжал Лешка. — За это время как раз пройдет химическая реакция между фирменным средством из магазина «Веселые гадости» и нашим с братаном Сашком самодельным составчиком.

— Может, не надо вашего самодельного со-ставчика? — испытывал по этому поводу сильные опасения Темыч.

— Тебе не надо, а нам с Машкой надо! — решительно возразил Женька.

— С одним фирменным эффект будет совсем не тот. Я убедился, что французы ничего не смыслят в неприятных запахах. Даже сперва пожалел, что деньги на эту жидкость потратил.

— Ясненько-ясненько, — покачала головой Катя. — Лешеньке вместо жидкости с неприятным запахом подсунули французские Духи.

— Духами я бы, конечно, это не назвал, — принялся объяснять Пашков. — Но пахнет слабо. Будто тухлое яйцо разбили.

— Этого мало! — воскликнул Женька. — Роман из-за какого-то паршивого тухлого яйца сочинение нипочем не отменит.

— Вот именно, — продолжал Пашков. — Поэтому я попрыскаю на батарею сразу из двух пузырьков. А пока Роман будет писать, пройдет реакция. Вот после этого и завоняет по-настоящему.

— А ты уверен, что Роман почувствует? — забеспокоился Женька. — Вдруг у него, к примеру, сегодня насморк.

— Не боись, — растянулся рот до ушей у Пашкова. — Во-первых, я Романа уже сегодня видел. Он совершенно здоров. А потом, такой запашок все равно кого хочешь проймет. Ладно, — посмотрел он на часы. — Хватит ля-ля разводить. Пошли в класс. А то я ничего не успею.

Войдя в кабинет литературы, Компания с Большой Спасской разбрелась по местам. Все, кроме Лешки. Тот, поровнявшись с окном возле доски, сделал вид, будто высматривает что-то на улице, затем вытащил из одного кармана фирменный французский пузырек и незаметно опрыскал батарею.

«Вроде порядок», — пронеслось в голове у Лешки. Украдкой оглядевшись, он убедился, что никто не обращает на него внимания. Тогда Пашков достал второй пузырек, в котором содержалась самодельная смесь. Он нажал на кнопку распылителя. Никакого эффекта. Лешка повторил попытку.

— Вот черт, — процедил он сквозь зубы. — Заклинило. Придется раскручивать.

Пашков быстренько открутил распылитель от пузырька. Внимательно глядя на содержимое, чтобы не вылить лишнего, он уже собирался капнуть на батарею, когда его вдруг резко толкнули в спину. Лешка от неожиданности качнулся. И все из пузырька вылилось на батарею.

— Спятили, что ли? — возопил Пашков. Резко обернувшись, он столкнулся нос к носу с Вовкой Бочкаревым из группировки Богданова. Сам Богданов с кривой ухмылкой выглядывал из-за плеча Бочкарева.

— Ах, какие мы нежные, — приторным голосом произнес он. — Нас толкнули, и мы немножко расстроились.

Пашков ничего не ответил. Отпихнув Бочкарева в сторону, он направился к своей парте. В это время прозвенел звонок.

— Ну? — двинулся Женька навстречу Лешке.

— Баранки гну, — только и успел ответить ему тот.

— В каком смысле? — не понял Женька.

Пашков хотел ответить, что в самом плохом, но тут дверь класса широко распахнулась и десятому «Б» предстал пожилой, высокий и грузный учитель литературы, Роман Иванович.

— Здравствуйте. Садитесь, — прогудел он с порога.

«Ох, недолго мы будем сидеть, — напряженно размышлял Пашков. — Боюсь, Роман даже тему написать не успеет. Это если сработает. А может, еще и совсем не сработает, — засомневался Лешка. — Мы ведь с Сашком своего средства к французскому совсем чуть-чуть добавляли. А тут такое количество вылить. Теперь наша жидкость может попросту уничтожить французскую. И ничем вообще не запахнет. Но тогда пострадает Женька. А если все-таки реакция пройдет правильно, то вообще неизвестно, как кончится. При такой-то критической массе».

Лешка потянул носом. Пока вроде бы ничем не пахло. Хотя вообще-то они с Олегом сидели довольно далеко от той батареи.

— Слушай, — склонился Пашков к уху Олега, — ты ничего не чувствуешь?

— Ничего, — покачал головой тот. Роман Иванович, пригладив густые седые

кудри, обрамлявшие обширную красную лысину, начал писать на доске.