Читать книгу "Сеанс мужского стриптиза - Елена Логунова"

Чудесный сентябрьский денек неспешно перевалил за вторую половину. Теплый густой свет, похожий на растопленный мед, широко лился с голубого сатинового неба. Сквозь слегка поредевшую крону старой яблони он стекал на наши довольные лица, на серый дощатый стол и рыжую траву, собираясь в ямках, протоптанных в мягкой земле каблуками званых и незваных гостей, желтыми лужицами.

Я натура простая. На сытый желудок у меня всегда возникает обманчивое ощущение, будто мир устроен очень хорошо и все, что ни делается, к лучшему. Мамуля – иное дело: как писательница, она остро чувствует несовершенство мироздания и зачастую мыслит парадоксами.

– Хорошо нам с тобой тут сидеть. А Боренька и Зямочка, бедные! – вздохнула моя родительница, подставляя лицо солнечным лучам.

– Думаешь, они уже томятся в сырых и темных казематах? – спросила я, правильно угадав ход ее мыслей. – Это маловероятно, их не бросят в застенки без суда и следствия. Я верю в нашу милицию и в смежные с ней структуры, да и капитан Кошкин в целом произвел на меня приятное впечатление – немногословный такой, основательный. Я уверена, он не будет пороть горячку и попытается найти настоящего убийцу Нины Горчаковой.

– Кого? – мамуля открыла один глаз.

– Так звали ту покойницу, которую наш Зяма неблагоразумно подобрал на свалке, – объяснила я. – Нина Горчакова, она жила в доме на другом конце поселка, как раз за оврагом. Впрочем, дом не пережил свою хозяйку. Вчера у Горчаковой случился пожар, и все сгорело.

– В Буркове был пожар? – удивилась мамуля. – Странно! Почему же мы ничего не заметили?

– Мы заметили отсвет пламени, но приняли его за зарницу, – напомнила я. – А на дым и запах гари не обратили внимания просто потому, что у нас во дворе свой костер чадил, как паровоз Черепановых!

Мамуля, подумав, кивнула и снова сонно зажмурилась.

– Кстати, еще информация к вопросу о гибели гражданки Горчаковой: есть одно любопытное обстоятельство, о котором капитан Кошкин может и не знать, – сообщила я. – Как раз вчера ночью один нервный юноша из новых бурковцев громогласно желал Нине Горчаковой множественных травм, не совместимых с жизнью! Я своими ушами слушала, как он кричал, что ей надо руки-ноги переломать, а лучше всего – вообще убить!

– Ага! – азартно вскричала мамуля, разом стряхнув с себя дремоту. – Так этот нервный новобурковский юноша, возможно, и есть убийца! Надо немедленно сдать его капитану Кошкину и снять всяческие подозрения с папы и Зямы!

– Не так сразу! – поморщилась я. – Ты не видела этого юношу, он совсем еще мальчик, и притом инвалид, было бы жестоко натравить на него ирокезов Кошкина на основании одних подозрений. Надо бы сначала добыть какие-то серьезные улики.

– У тебя есть план? – проявила проницательность мамуля.

– Есть одна мыслишка, – уклончиво ответила я.

Понимая, что послеобеденному отдыху пришел конец, я вздохнула и устремила пытливый взор на наш домик.

– Ну? – поторопила меня любопытная родительница.

– Не знаешь, найдется у нас пара ведер? – спросила я вместо ответа.

– По воду пойдем? Или займемся сбором урожая яблок? Самое время! – съязвила мамуля.

Я покачала головой и встала с лавочки:

– Нет, не по воду! Мы с тобой пойдем на кастинг!

– Куда-а?!

– В дом, где живет странный юноша Поль! Я случайно узнала, что Нина Горчакова работала там уборщицей. С ее смертью вакансия освободилась, и мы с тобой будем на нее претендовать!

Преисполнившись энергии, я двинулась к сараю, в котором у нас хранятся инструменты, более или менее полезные предметы домашней утвари и просто всякий хлам.

– Мы вроде еще не настолько нуждаемся, чтобы идти в прислуги? – испугалась мамуля. – Или… Ты думаешь, Борю и Зяму все-таки посадят?! И мы с тобой останемся без наших мужчин-кормильцев?!

– Типун тебе на язык! – с чувством сказала я. – И швабру тебе в руки!

– Швабра! – забавно обрадовалась мамуля, получив от меня допотопный поломойный инвентарь. – Настоящая, обыкновенная, деревянная! Сколько лет я такую в руках не держала, все с пылесосом да с пылесосом…

– Если поступишь на работу, пылесос у тебя тоже будет, но, боюсь, совсем не обыкновенный, – вспомнила я. – Держи ведро! Готова к трудовому подвигу во имя мужа и сына?

– Всегда готова! – торжественно ответила мамуля, размашисто отсалютовав мне шваброй.

Я едва успела уклониться от свистнувшей мимо моего лица настоящей деревянной палки.

– Тогда быстро смени запятнанную блузку на свежую, чтобы не портить имидж уборщицы-чистюли, и вперед, с песней!

Мамуля послушалась, и уже через четверть часа мы с ней бок о бок шагали по деревенской улице, направляясь к краснокирпичному особняку.

Надо сказать, песнопение нам с мамулей в полной мере заменило погромыхивание жестяного ведра. Оно легкомысленно приплясывало в моих руках, нарушая серьезность момента веселым звяканьем.

Подпав под настроение, мамуля начала выделывать акробатические этюды со шваброй. Она то клала ее на плечо, как длинноствольное ружье, то резко выбрасывала вверх – точь-в-точь мажоретка на параде! Это показательное выступление очень понравилось неизбалованным зрелищами бурковским собакам, и с полдюжины песиков присоединились к шествию, добавив к нашему с мамулей слаженному топоту и бодрому лязгу ведра свои звонкие собачьи голоса.

На шум из какого-то палисадника вынырнула бабка с тяпкой. С трудом разогнув спину, она удивленно посмотрела на нас и крикнула деду, сидящему на лавке под забором с газетой в руках:

– Петро, глянь-ка, че это за демонстрация?

Старикан остро глянул поверх очков и вновь безразлично зашелестел газетой, крикнув:

– Эт, Катька, кастрюльный бунт! Тебя не касается!

– Как это меня не касается? – возмутилась та. – Че, у меня в доме пустой кастрюли не найдется?

Через минуту легкая на подъем бабуся уже шагала в нашей группе замыкающей. На ходу она энергично колотила стальной ложкой по пустой полуведерной кастрюле и охотно давала пояснения всем желающим узнать, что происходит.

– Кастрюльная демонстрация, бабоньки! – звонко кричала азартная бабуся. – Присоединяйтесь! Протестуем против повышения цен на продукты питания и роста мужних аппетитов! Долой эксплуатацию женщины человеком! Даешь кастрюльный бунт! Берите котелки, идите с нами!

– Гал-ка-а! Олька-а! Наташка-а! – понеслось по дворам. – У тебя прохудившаяся металлическая посуда есть? Тащи сюда, говорят, лудильщики приехали! Берут котелки только оптом, так что бабоньки всей толпой идут!

Бурковские бабы – потомственные казачки – испокон веку были боевиты и занимали активную жизненную позицию. Галки, Ольки и Наташки не замедлили присоединиться к стихийно возникшему движению, цель которого, впрочем, была не вполне понятна. Одни участницы демонстрации ратовали за права угнетенных женщин, другие выступали за восстановление целости и неделимости прохудившейся посуды, а мы с мамулей просто шагали в авангарде женского батальона, не зная, как отвязаться от прибившегося к нам «хвоста».