Читать книгу "Ищи, кому выгодно - Инна Бачинская"

– А что случилось? – спросил он.

– То есть вы видели, что таксист уехал пустой? – уточнил Коля. – Он заезжал во двор?

– Нет, остановился на улице. Мой подъезд выходит на улицу. По-моему, сразу уехал. Я как-то… не обратил внимания. Спешил домой, замерз, забыл плащ у Кости… Это мой друг, чей день рождения, а у меня радикулит.

– Вы слышали голоса, возможно? Возможно, дверца открылась или захлопнулась?

– Нет, голосов не было. И дверца тоже… Я никого не видел… Да и не смотрел. А что случилось? – повторил он.

– Спасибо и спокойной ночи, – сказал капитан Астахов и отключился.

Женщина, ответившая по второму телефону, долго не могла взять в толк, чего от нее хотят. Такси она заказывала, но машина не приехала, а ей нужно было на вокзал встречать дочку с внуком, и, главное, не перезвонили и не дали другую машину, безобразие! Она этого так не оставит! Дозвонилась до оператора и все ей высказала. Такси пришлось ловить прямо на улице… И так далее. Только что добрались домой, слава богу!

Никаких ниточек, ведущих к убийце, не просматривалось. Картина складывалась следующая. Овручев высадил пассажира у дома сорок шесть, не успел отъехать – машина еще была на ручнике, – как его застрелили, видимо, через открытое окно. Был произведен один выстрел – в лобную часть головы. Следов ограбления выявлено не было, выручка на месте, равно как и документы. Убийца даже не потрудился забрать гильзу – она закатилась под переднее колесо, там ее и нашли.

Завтра криминалисты доложатся насчет отпечатков… Хотя какие отпечатки? Убийца, скорее всего, даже не прикоснулся к машине. Займутся гильзой, определят оружие, если повезет; следствие пойдет своим чередом, но у капитана Астахова было чувство, что дело закручивается какое-то дохлое. Впрочем, его всегда мучили дурные предчувствия, поскольку он был скорее пессимистом по жизни, чем оптимистом…

Глава 7

Триумвират

– Савелий! – воскликнул Федор Алексеев[2], шарахаясь от дружеской руки Савелия Зотова, от души приложившего его по спине. Савелий не ожидал подобной реакции и испуганно отдернул руку. Несколько исписанных листков упали на пол.

– Федя, ты что? Я не хотел, – залепетал Савелий. – Я окликнул, а ты не ответил, я и хлопнул тебя! Извини! – Он нагнулся, собирая с пола листки.

– Я задумался. – Федор перевел дух.

– О смысле жизни? – не удержался Савелий, кладя листки на стол.

– О нем. О чем еще может задуматься всякий уважающий себя философ? Тем более профессия располагает к стоическому восприятию окружающей действительности.

Федор Алексеев преподает философию в местном университете, где пользуется заслуженным уважением коллег и любовью студентов, которых он называет студиозусами, учнями и недорослями – под настроение. Иногда, правда, вагантами, но это уже высший пилотаж. Студиозусы, учни… и так далее, хотя и любят Федора, но спуску ему не дают – устраивают дурацкие приколы, задают каверзные вопросы, а однажды надели его знаменитую черную шляпу с широкими полями на Коперника, чей бронзовый бюст украшает вестибюль факультета, хотя философия не имеет никакого отношения к великому астроному. Обезьянничают также с клетчатым шарфом Федора и трубкой – его последней культовой фенькой. По убеждению Федора, трубка помогает сосредоточиться, даже незажженная. Любо-дорого посмотреть со стороны на семинар в любимой Федором аудитории-амфитеатре: на скамьях от подиума до потолка, как птицы на жердочках, сидят молодые люди – парни и девушки, – с многослойно обернутыми вокруг шеи черно-зелеными клетчатыми шарфами, а парни в придачу с незажженными трубками в зубах, которые они картинно «курят», причем некоторые для правдоподобности пыхтят и кашляют. А на подиуме «вышивает» Федя-Философ в таком же шарфе и с трубкой в нагрудном кармане пиджака.

Но Федору палец в рот не клади! У него свое убийственное оружие – эрудиция, логика и чувство юмора. Попасться ему на язык – удовольствие ниже среднего. Кроме того, его опыт работы с молодняком тоже с весов не скинешь – в свое время он служил в детской комнате милиции и насмотрелся всякого. А также оперативником – пока, по его собственным словам, не сменил военный мундир на академическую тогу. Голыми руками его не возьмешь, но договориться всегда можно. Достичь консенсуса и компромисса. Ему принадлежит крылатая философская фраза, повсеместно цитируемая студиозусами: «Здоровый компромисс – двигатель прогресса». И еще одна: «Здоровый диалог – залог взаимопонимания». Были и другие, законспектированные и цитируемые, но эти две явили собой «потолок», по выражению студиозуса Лени Лаптева, летописца и биографа Федора.

Плюс романтический ореол бывшего оперативника, этакого капитана ноль-ноль-семь, который до сих пор (только это строго между нами и не для прессы!) преследует, стреляет, вяжет ооп (особо опасных преступников!), дерется, а главное – аналитически соображает, и без него оперативники пребывают в перманентном тупике и тумане. Весь в боевых шрамах, иногда с фингалом под глазом…

Да, о таком преподе можно только мечтать! Предмет зависти до зеленых соплей всей бурсы.

– Садись, Савелий, – пригласил Федор. – В ногах правды нет. Капитан уже на подходе, если не «дернут» по дороге.

Действие происходило в излюбленном месте сбора троицы – баре «Тутси». Федор Алексеев пришел раньше – так сложилось, и в ожидании друзей заканчивал начатую накануне статью. Савелий Зотов пришел, как всегда, вовремя. Он человек слова и дела, и пунктуален до безобразия. Хотя как творческий работник должен быть скорее разгильдяем. Савелий – главный редактор местного издательства «Ар нуво», человек, воспитанный на чтении дамских романов, как того и требует его работа, а потому несколько оторван от реальности, на что ему часто указывает капитан Коля Астахов из убойного отдела, третий член спетого коллектива.

Капитан Коля Астахов, наоборот, всегда опаздывает, несмотря на то что он человек военный. Работа у него такая: ненормированный рабочий день, все на бегу, на нервах, в неурочное время – пожрать некогда! Капитан, когда жизнь становится совершенно невыносимой, грозится уйти к брату в бизнес – снимает, таким обазом, стресс, прекрасно понимая, что в бизнесе ему будет еще невыносимее по причине сильно развитого классового чутья и подхода.

– А что ты пишешь? – спросил Савелий Федора.

– Попросили статью для «Философского вестника», – скромно ответил Федор. – Пытаюсь… в силу опыта и возможностей.

– Поздравляю! А о чем? Какая тема?

– Философия и технология. О том, как общество меняется в ходе технологического прогресса, и о задачах социальной адаптации в двадцать первом веке.

– Понятно, – покивал Савелий. – Интересная тема.

– Интересная. Коньяк будешь?